Небесный бродяга - стр. 45

Дождавшись, пока шаги стихнут, я скользнул вниз по лестнице, и уже хотел было кинуться следом за неизвестным визитером, когда заметил по центру стола в гостиной то, чего там раньше не было. Небольшой конверт без адреса и марки. И лишь одно слово, написанное знакомым, но почти забытым уже бисерным почерком: «Отшельнику».

Так Край в шутку прозвал меня после того, как побывал в гостях на курьере. А что? До ближайшего анклава крыс оттуда больше десяти километров. От городских окраин примерно столько же, вокруг ни души. Чем не отшельник?

Чуть помедлив, я все-таки взял в руки письмо и, не теряя времени, слинял из дома Края так же, как пришел, через задний двор, старательно укрываясь от возможных наблюдателей в резких угольно-черных тенях. Луна, зараза, никак не хотела прятаться в облаках, хотя ими полнеба обложено. Пришлось финтить. Письмо? Открою его в укромном месте.

Что может быть укромнее родного подвала? Учитывая, что дом над ним никто так и не выстроил, да и вообще эта часть улицы до сих пор пустует, могу утверждать с уверенностью: удобнее места не найти. В изрядно опустевшем после налета пиратов Меллинге осталось много свободного жилья. Дома ветшают, как это всегда и бывает, если в них не живут люди, и чем больше времени проходит, тем меньше желающих в них селиться. Вот и стоят они, всматриваясь в глаза прохожих черными провалами окон и жалобно скрипя ржавеющими петлями. Эх, не быть больше Меллингу тем тихим провинциальным городком, каким я его помню.

Отбросив неожиданно накатившие воспоминания, я спустился через угольную яму в подвал и, тщательно заперев бесшумно закрывшиеся дверцы, уже давно ставшим привычным усилием воли поджег фитиль керосиновой лампы.

Поставив светильник на колченогий стол, я присел на стоящий рядом ящик… в такие мы с отцом собирали невеликий урожай с нашего яблоневого садика, от которого теперь осталось лишь четыре обгорелых пня и заросший бурьяном задний двор. Ар-р! Да что такое!

Нервно тряхнув головой, выудил из кармана конверт и, предварительно аккуратно разгладив его на коленке, с глубоким вздохом надорвал край. Какой нож для бумаг? Оставьте эти роскошества! Ручками, ручками. Неровно… да, но на качество текста не влияет…

Содержание письма повергло меня в легкий ступор. Нет, увидев почерк на конверте, я уже предполагал, кто мог написать это письмо. Но… слишком много времени прошло с того дня, как я последний раз видел такие же витиеватые, бисерно выписанные строчки… в тетрадях Хельги, дочери Края, учившей меня и еще пару ребят из нашей школы русскому языку. Подрабатывала она так на каникулах, между семестрами в училище при Ладожском университете. Хех, вот бы она удивилась, если бы мы с ней сейчас столкнулись… Уж с чем с чем, а с русским языком у Кирилла Громова проблем точно никогда не было. Родная речь все-таки. Точно такая же, как для Рика Чернова вендское, или, как его еще называют, прусское наречие.