Не жизнь, а роман! - стр. 40
Церковь обещала выделить хозяину образованного монаха, чтобы тот помогал следить за внутренними налогами, оброками, но вот уже больше года никого не присылают. А Манон думает, что и не пришлют! Сеньор, что приезжает каждый год от сюзерена и забирает налоги, всё считает сам, и ему проверяльщики не нужны.
Она, может, неважно считает, но глаз у неё намётан, и каждый год доверенный человек графа увозит всё больше и больше! Если так будет продолжаться, то замок им никогда не достроить! Скопленные службой деньги хозяина тают и работы останавливаются. Половину строителей на зиму отпустили, не сумев им обеспечить тёплое жильё и оговорённую оплату. Дальше должно было быть только хуже, но раз сеньор женился, то на приданом жены они ещё продержатся, может, даже достроят замок, и тогда сразу станет легче!
Катя вновь лишь приветливо улыбнулась. Бедной Манон добавятся хлопоты, пока она не разберётся в жизни замка. К тому же Катерина не столь неприхотлива как рыцарь и его вояки, так что жаль разочаровывать женщину, но покой ей будет только сниться.
— Манон, что у нас с водой?
— Вы про баню, сеньор? Так у меня на кухне огонь целый день горит, значит, и вода в баньке нехолодная.
— Баня? – с удивлением переспросила Катя, отчего Бертран засмущался.
— Да вот, дед приучил отца мыться в тепле до скрипа, а отец нас с братьями заставлял. Дед ходил в крестовый поход и многому научился у одной знатной пленницы. Он хотел на ней жениться, но её выкупила родня. Моему старшему брату достался в наследство от деда трактат о здоровом питании придворного лекаря эмира. Средний владел домом в Эдессе, но теперь Эдесса захвачена, а меня дед научил выбирать место для строительства замков и как поставить баню в нём.
— Вам досталось самое ценное, – улыбнулась Катя, не задумываясь о том, что, возможно, трактат у старшего брата от самого Авиценны!
— Вы правда так думаете? – удивился мужчина.
— Да, я с огромным уважением отношусь к чистоте.
— Значит, на исповеди нам вместе придётся каяться, что осквернили себя мочалками.
— Не понимаю, как можно осуждать чистоту? – не удержалась Катя, выплёскивая наболевшее. – Это, прежде всего, наше здоровье!
— Мой тесть обвинил меня в том, что я заставлял его Женевьеву мыться, и она из-за этого ослабела. А священнослужители считают баню местом разврата, – чувствовалось, что Бертрана это задевает или ранит.
— Ничего не могу сказать про вашу Женевьеву, – осторожно коснулась темы первой жены Катя. – Насильно даримое добро в любой момент может обернуться злом. Поэтому даже из лучших побуждений иногда разумнее отступить. Но почему разврат? – вновь закипела она возмущением. – Человеческое тело создавал Бог и что плохого в том, чтобы видеть его, беречь?