(не)жена для олигарха - стр. 28

Вот и я сегодня — живу ролью: Саши, которую любят и носят на руках.

Демидов отпускает меня, когда темнеет окончательно.

Вернее, не отпускает — прекращает съёмку.

А мне говорит:

— Идём, провожу.

Фыркаю рассерженной кошкой:

— Сама справлюсь! Чай, в селе. Тут каждая собака и петух друг друга знают.

— Саму не пущу, — холодно говорит он. — Не спорь.

Да уж, права голоса меня лишают бесцеремонно и нагло.

Ну что ж, хочет провожать — пусть. Иду впереди, он плетётся сзади, но в поле зрения держит: затылком ощущаю тяжёлый взгляд.

У калитки неожиданно притягивает к себе и целует по-настоящему, как тогда, в кабинете Карпыча — клеймит, в плен берёт.

Вырываюсь, брыкаюсь и проигрываю вновь. Потому что тело предаёт меня: губы сами раскрываются навстречу, язык касается языка…

Он отрывается от меня с трудом:

— Беги, собирайся, выезжаем на рассвете.

Хлопаю ресницами, не понимаю.

— Куда?

— Как куда? Ко мне домой. С родителями моими будешь знакомиться, к свадьбе готовиться.

И я только теперь до конца осознаю масштаб случившегося: мне придётся покинуть родное село! Я не увижу, как выпишется из больницы дедушка! Не дождусь, когда после летних каникул детвора повалит в обновлённую библиотеку! Не обниму больше бабушку!

Меня вырывают из привычной среды, отделяют корни. А вот выживу ли я — трава без корней — неизвестно. Только спрашивать меня никто не собирается.

А у  меня нет сил ни на слёзы, ни на злость.

Молча киваю и, понурив голову, бегу домой.

И вот тут, попав в объятия бабушки, даю волю слезам, а между делом — рассказываю, что устроил Демидов.

— Ах он чёрт окаянный! — ворчит бабушка, приголубливая меня и усаживая на постель. — Ну ты, Сашка, помни главное: бог всё видит и помечает. Не вздумай мстить или козни строить. Это тебя разрушит, а счастья не принесёт.

Плачу, уткнувшись ей в плечо, и становится легче. Бабушка бережно укладывает меня на кровати, накрывает одеялом.

— Поспи, детка, утро вечера мудренее. Глядишь, проснёшься и будешь знать, как себя вести.

— Демидов сказал: собираться…— позёвывая, бормочу я.

— Бедному собраться, Сань, только подпоясаться. Я тебе всё соберу, не волнуйся.

Будет меня бабушка на рассвете, когда Федосей горланит вовсю, возвещая новый день.

У двери комнаты стоит собранной моя дорожная сумка, та, с которой обычно на сессии ездила.

Быстро привожу себя в порядок, накидываю кофточку, так как утра у нас прохладные, подхватываю сумку и выхожу в сени.

Бабушка обнимает, притягивает к себе за голову и говорит:

— Долгие прощания — лишние слёзы. Беги, девочка. И помни, здесь тебя всегда ждут.