(не) Желанный муж для госпожи - стр. 6

Вначале я сдерживал характер, потому что не мог оценить свою честь и гордость выше, чем жизни мальчишек. Да, они были уже совершеннолетними, но совсем молодыми, я чувствовал себя рядом с ними циничным стариком.

Мне надо было встать на колени, и… делать то, что они, новые хозяева, хотели. Либо я бы смотрел, как изощренно издеваются над этими парнями, едва вступившими во взрослую жизнь. Мне не настолько важна моя гордость. Я старше, я сильнее, я выдержу.

Их взгляды, даже тех, кто совсем недавно, в мирной жизни, хмыкал: «Это старичье!», теперь были испуганными, сочувствующими, полными ненависти к тем, кто старался нас сломать, и… гордости. Они гордились моим поступком. И это будет еще долго меня поддерживать.

***

У нас дома, так же, как и здесь, были гаремы, и в них разные мужчины. И хозяйкам гаремов тоже нравилось разное: какие-то женщины любили причинять боль, и мужчин подбирали себе под стать. Ну, возможно – и об этом я задумался только сейчас – те мужчины притворялись, что им нравится подобное. Но, мне кажется, всем было хорошо. Или просто это мне везло.

Естественно, и у нас бывали драки, когда мужчины выясняли отношения, или просто мерились силой. Естественно, мы старались не попадаться, потому что за это прилетало наказание. Заслуженное, конечно, если быть честными.

Я не был самым рослым и мускулистым, но любил качаться, а еще интересовался разными боевыми искусствами. Я и в число бойцов попал потому, что был одним из самых крепких спортивных мужчин, не похожих на изнеженных красавчиков. Но потом уже не разбирали, кто из мужчин к чему имел склонность. Так что и наши танцоры, и другие артисты, и просто хрупкие парнишки тоже оказались в непривычной для них обстановке. Я вначале смотрел на них со смехом и презрительной жалостью, но потом осталась только жалость. Ну, не приспособлены они для такой жизни! Но кто их спрашивал…

А потом плен, точнее, нами просто откупились. Но об этом несправедливом предательском поступке я старался не думать. И так было, о чем переживать.

Этот дом, в который меня продали, я тоже воспринимал как временное обиталище, перевалочный пункт. Я надеялся, что это ненадолго. Но, к моему ужасу, который я старался тщательно скрывать, здесь мы задержались.

Я не знаю, все ли в этом месте садисты и уроды,

И когда я в очередной раз стоял на коленях, то понимал, что вечно это продолжаться не будет: когда-нибудь сорвусь. Это был уже вопрос не гордости, которой просто не осталось, а выживания. Точнее, нежелания так жить. Сколько я еще смогу так терпеть? Однажды просто сорвет крышу.