(Не)желанная истинная - стр. 18
Мельком замечаю, как мы входим в какой-то незнакомый мне подъезд, а потом поднимаемся на лифте. Слышу звук поворота ключа в замке, и мы оказываемся в небольшой, но очень уютной квартирке. Михаил опускает меня на ноги, а сам бросается проверять и буквально обнюхивать каждый угол, а я просто озираюсь по сторонам, пытаясь предугадать, что же будет дальше.
– Все чисто, опасности нет, – делает вывод мужчина, а у меня почему-то вот нет такой уверенности внутри. – На кухне полно еды. Сначала перекусишь или примешь ванну?
– Ванну? – уточняю дрожащим голосом, и Михаил криво улыбается, видимо угадав, о чем именно я подумала.
– Тебе нужно согреться и успокоиться. Горячая ванна поможет. В шкафу есть вещи и полотенца. Тут ты в безопасности, – говорит, а сам направляется к выходу, что пугает меня намного сильнее, чем его возможные приставания.
Я не хочу находиться в незнакомой квартире одна. К тому же понятия не имею к чему всё это и чего мне нужно опасаться. Ясно, что Михаил привез меня сюда, чтобы от кого-то спрятать, но от кого?
– Не уходите! Не бросайте меня тут одну! Пожалуйста… – поддаюсь порыву и хватаю мужчину за рукав пальто.
– Василиса… поверь, тебе будет безопаснее, если я уйду, – произносит сквозь стиснутые зубы, и желваки нервно дергаются на щеках.
Хочет убедить в том, что за меня беспокоится, а сам ждёт не дождется, когда в объятия своей женушки вернется!
И плевать! Какое мне вообще до этого дело?!
Я молчу, а он стоит и будто ждёт моего разрешения. А во мне одновременно просыпаются все самые гаденькие качества, благодаря которым я становлюсь невыносимой, капризной эгоисткой.
– Я страдаю сомнамбулизмом и, проснувшись в незнакомом месте, могу попросту выйти в окно… например. Какой тут этаж, не особо высоко? – состроив невинное личико, отвечаю и по-детски вожу носком ботинка по полу. – А еще я иногда теряю сознание. Пару раз чудом не утонула в ванной. Душ тут есть?
– Кухня для тебя, как я понимаю, тоже сродни минному полю? – изгибает бровь Михаил, скорее всего разгадав мои смешные манипуляции, но, кажется, не злится из-за этого, а забавляется.
– Угу, – отвечаю, стараясь не думать о том, как румянец окрасил лицо.
Вообще я не такая и не люблю давить на жалость, играя роль несчастной жертвы, но помню с отцом, когда я была маленькой, всегда срабатывало.
– Понятно. Ладно, я останусь, но учти, назад дороги не будет, Василиса, – произносит слова медленно и очень вкрадчиво, будто пытается с одной стороны напугать, а с другой разжечь интерес. И этот рычащий звук исходящий прямо из груди… реально сводит с ума, заставляя ноги подкашиваться.