Не жалею, не зову, не плачу - стр. 9
– Кто девочка? Танька? – скривилась Алена. – Нашли девочку!
Отец ничего не сказал, но вразумительно посмотрел на нее… Папа у нее интересный мужчина. Не будь она его дочкой, могла бы влюбиться. Рослый, статный, энергичный. Правда, древний уже, скоро сорок лет исполнится. Но для своих лет выглядит он хорошо, ни единой седой волосинки на голове. Аристократические черты лица, тонкий нос с благородной горбинкой. И в одежде чувствуется стиль… Он и раньше, когда семья бедствовала, следил за собой. Одевался не дорого, но так, чтобы выглядеть как интеллигент. Это у Таньки отец как был деревенщиной, так на всю жизнь им и останется. А у Алены папа – человек культурный, образованный…
– Ну вот, видите! – всплеснула руками Нина Васильевна. – В отношениях с одноклассниками ведет себя агрессивно, учителям грубит… Что дальше с ней будет, не знаю.
– Я думаю, лучше обойтись без прогнозов. А с Аленой я поговорю…
– Да-да. И насчет этого, карате надо бы поговорить. Вы с Аленой поговорите, а я с ее тренером…
– А вот этого не надо! – испуганно возмутилась Алена.
С папой она как-нибудь договорится, а с Чон Ли разговор будет короткий – применила силу в драке, прощай, секция. И не объяснишь ему, что Танька на голову выше, чем она, и весит в два раза больше. И удар у нее будь здоров. Однажды Алену так ударила, что у нее два дня голова болела. Злая она, Танька, язва натуральная, всех уже достала…
– Не надо ни с кем говорить, – просительным тоном сказал отец. – Алена два года занимается тхеквондо, ей очень нравится, и на учебе это сказалось положительно…
– Да, насчет учебы претензий к ней нет, – не могла не признать учительница.
– А насчет поведения у нас будет очень серьезный разговор.
– Очень на это надеюсь…
Из классного кабинета они вышли вместе. Папа был строг и мрачен, Алена сильно нервничала.
– Да, дочка, не ожидал я от тебя, – покачал он головой, когда они вышли на школьный двор.
Нужно было пройти метров сто, к месту, где стояла отцовская машина. Он мог бы позволить себе дорогую машину в европейском исполнении, но до сих пор ездил на старом «японце» с правым рулем. Алена его не понимала.
– Танька сама виновата, – буркнула она. – Сама первая начала… Почему она говорит, что нас раскулачивать надо?
– Это не повод, чтобы драться.
– А еще она говорила, что мама меня от козла родила. Папа у меня козел, и я сама коза…
– Это у нее шутки такие глупые, – ничуть не смутился отец.
– Не глупые, а тупые. И сама он тупая. И тупо в зуб получила!
– И все равно ты не права.
Они подходили к машине, когда неожиданно путь преградил им Танькин отец. Низкорослый, но могучий на вид мужик. Руки сильные и длинные, как у орангутанга, ноги кривые, как у калмыка. А сам он татарин. Черный, круглолицый, глазки маленькие, злые. И хмурится он так, что брови – два черных конских хвоста – сплелись на переносице в узел. И дышал он так, что ноздри раздувались, как кузнечные мехи.