Не вспомню - стр. 21

Я же с некоторой тревогой осматриваю незнакомый предмет, который мне предстоит употребить.

– Если бы я помнила, какое из блюд мое самое любимое, то непременно сказала бы вам, – отвечаю я, заставив Хезер и Скотта рассмеяться. Причина их смеха остается для меня загадкой.

Хезер садится на стул и кладет салфетку себе на колени. Поскольку Скотт делает то же самое, я незамедлительно беру с них пример, сообразив, что так принято.

– Коуди это очень нравится, вот я и решила попробовать начать с сырного сандвича на гриле. Готовить его быстро и просто.

Я все еще изучаю содержимое своей тарелки, отметив, что куски оплавленного сыра чуть стекают с краев двух ломтиков хлеба. Взяв один из них, я нерешительно держу его в руке несколько секунд. Ведь это моя первая настоящая еда со времени крушения самолета.

Хезер и Скотт не сводят с меня глаз, когда я впиваюсь в него зубами.

Вкус буквально взрывается у меня во рту, доставляя такое удовольствие и наполняя все мое существо невероятным восторгом. Это что-то хрустящее и мягкое одновременно, и с каждым кусочком мой язык снова ощущает поистине чудесный аромат.

Я знаю, что почти полностью потеряла память, но почему-то уверена: ничего вкуснее я никогда прежде не ела.

У меня вырывается чуть слышный стон, а Хезер и Скотта опять начинает трясти от смеха.

Я так долго держу каждый кусок сандвича во рту, что он превращается в кашицу, и тогда я глотаю его и сразу же тянусь за следующим. Каждый из них восхитителен, и я жмурюсь от наслаждения.

– Как мне кажется, вам наша еда пришлась по душе, – констатирует Хезер.

Я молчу из опасения, что, открыв рот, позволю части бесценного вкуса улетучиться наружу. В ответ я только киваю и улыбаюсь. Хезер и Скотт получают новый повод для веселья.

– Я так этому рада, – говорит Хезер.

Я глотаю и теперь могу себе позволить несколько слов.

– Это самая удивительная еда, какую я только пробовала, – произношу я с чувством.

Хезер просто сияет и берется за свой сандвич. Мне бросается в глаза ее довольный вид. Я тоже ощущаю абсолютное счастье. Вероятно, это именно тот эффект, который и должна производить пища, заключаю я.

Тем же вечером, уединившись в своей комнате, я открываю коричневый пакет, который Кияна отдала мне в больнице, и вываливаю содержимое на кровать.

И вижу перед собой совершенно незнакомую одежду из темно-серой ткани.

В этой одежде меня нашли.

Как жаль, что она ни о чем не говорит! Я не могу вспомнить, как выбирала ее, как в нее облачалась. Держала ли я ее тоже в стенном шкафу, какой есть в этой спальне?

Не раздумывая, я снимаю через голову футболку, стаскиваю с себя джинсы и остаюсь в одном полосатом красно-оранжевом нижнем белье. Потом вдеваю руки в короткие рукава серой рубашки с воротничком, отмечая, какая она мягкая и поношенная.