Не время умирать - стр. 23

– Считаете, что преступник уверен в своей исключительности, ловкости, в собственной безнаказанности.

– Считаю. Более того, предположу, что почитает себя самым умным и неуловимым. Вспомните «Черную кошку», их глупые рисунки, котят.

– Считаете, что убийц было больше двух?

Борис Ефимович потребовал:

– Немедленно прекрати меня расстраивать. Нельзя мыслить так прямолинейно! «Черная кошка» – дураки незамысловатые, и было их много. Мы столкнулись с другим!

– С чем же?

– Во-первых, с одиночкой, во-вторых, с явлением, которого в Стране Советов быть не может. Но оно есть.

Введенская, потирая лоб, спросила:

– Хорошо, что же вы предлагаете? Оставить все как есть, пока сам не попадется? Эти теоретические выкладки, они порядком надоели.

Желчный медик, наконец получив желаемую реакцию, откинулся на спинку стула, сплел пальцы.

– Надоели – а придется слушать и мыслить. Или просто патрулировать, пока сам не попадется. Только пусть рядовой состав и общественность патрулирует, а вы думайте. Диктум сапиенти сат[10], так, кажется? Только одновременно!

– Почему?

– Потому что он может совершить еще одну глупейшую оплошность наподобие утраты удавки. Чем умнее, предусмотрительнее мерзавец, тем больше вероятность того, что он погорит на глупости и случайностях. Так часто бывает, учит нас криминология.

Симак продолжал, все более увлекаясь, взывая к теням ученых светил, а Катя обмякла.

Она ужасно устала, в глаза точно песка насыпали, спина болела, и единственное, чего хотелось, – упасть и поспать хотя бы пару часов. Симак сжалился:

– …Ну а теперь на боковую. – И принялся составлять стулья в ряд.

Но Введенская на этот раз приказала с твердостью:

– Валите на диван.

– Чего это?

– Стулья мои.

– Совсем за старика меня держишь?

– Нет. Мне для спины полезно.

– Как знаешь. – Медик, оставив благородство, аккуратно разулся, разоблачился, насколько позволяла компания, то есть пристроив на вешалку пиджак и жилетку. Улегся на диван, закинув ноги на валик.

Катерина, понятно, раздеваться не стала, а просто пристроилась на составленные стулья.

Ей казалось, что она отключится тотчас, как примет горизонтальное положение, но сна не было ни в одном глазу. И не потому, что стулья были разные – один был очень даже приличный, мягкий, c пружинной спинкой и сиденьем, с благородной, хотя и выцветшей обивкой. Для всех, кто оставался в кабинете до утра, он назначался ее величеством подушкой. Почетных гостей из других волостей укладывали тоже на него. Но мягкая «подушка» не умиротворяла.

Голову распирало от мыслей.

Еще одна жертва, обобранная, растрепанная девочка без глаз, с разрезанным ртом, покалеченными пальцами. В той же позе. И цикорий – он же, для неграмотных, василек – он наверняка где-то был, или на месте преступления, или на теле. Просто не увидели, возможно, затоптали, выкинули, не придали значения.