Не верь, не бойся, не проси - стр. 17
Но прикосновения Яра были редки, как снег в июне. Тот не целовал её, не гладил и не обнимал. Яр мог ударить её, когда Янка нарушала очередное правило, мог схватить за плечо и вытащить на улицу, чтобы ткнуть в снег лицом — это тоже была форма наказания за проступки. Ещё Яр мог трахнуть её, и секс по-прежнему оставался болезненным и ни капли не возбуждал. Янка даже не была уверена, что это можно назвать сексом, потому что сама она никогда не кончала и даже не возбуждалась. Когда Яр брал её, они тоже почти не соприкасались — тот использовал её как свободную дырку и отшвыривал прочь.
И всё-таки это были минуты близости. Они могли причинять боль, они даже пугали, но в эти минуты Янка могла заставить себя поверить, что она не просто обуза, что она в самом деле нужна Ему.
«Две недели — не так уж много», — уговаривала Янка себя Янка, украдкой поглядывая на Яра из угла. Она представляла, как рухнет эта крепость, когда она сможет показать, на что способна. Эта надежда заставляла Янку выполнять все поручения Яра с упорством и изобретательностью, которых она никогда не проявляла до сих пор.
Поручения были пока не сложными, и Янка опасалась, что если они останутся такими же, то она никогда не сможет проявить себя. Яр посылал её за продуктами в ближайшую деревню, заставлял по нескольку часов в день палить по бутылкам, так что уши закладывало от грохота, и использовал вместо боксёрской груши — так, по крайней мере, видела это Янка. За неделю она не смогла заблокировать ни одного удара, и от этого хотелось материться так, чтобы слышали соседи за десяток километров. Она и материлась, но тут же получал в лоб ещё крепче. Яр не щадил ни лица, ни почек, так что Янка, ощупывая не проходящую ссадину на губе, радовалась, что в доме нет зеркал.
Шмотки, кстати, Яр так и не привёз. То ли забыл, то ли решил не запариваться, потому что ходить Яне всё равно было некуда. Зато привёз электрическую плитку, на которой Янка теперь училась варить сосиски.
И всё же Янка не могла сказать, что с Яром ей плохо. Она представляла, что могла бы сейчас сидеть на отцовской даче, где уж точно были отопление и горячая вода, и выслушивать очередные упрёки в том, какая она паршивая дочь. Пусть бы лучше Яр её бил, но не гнал и не пытался вернуть домой.
И вот теперь, когда оказалось, что и для секса она не нужна, глубоко в груди Янки поселился новый страх — оказаться совсем не нужной.
Янка сглотнула и, выскочив из кровати, стала быстро натягивать джинсы — долгих сборов Яр не просто не любил, вообще не принимал. Если Янка не успевала застегнуть рубашку и куртку за минуту, то могла и вовсе отправиться во двор в одних штанах, несмотря на мороз.