Не верь мне - стр. 16
Развод Дамокловым мечом повис над нами, даже несмотря на то, что никто не говорил об этом вслух. Просто это единственное, что шло на ум, когда мы сидели по разные стороны кухонного стола и душили друг друга обоюдным молчанием и колючими взглядами.
А через месяц Сергей объявил мне, что нашёл работу в другом городе.
– Поедешь? – скомкано спросил он.
– А сам как думаешь? – по максимуму безразлично задала я встречный вопрос.
И он всё понял правильно, правда, так и не разобрав моих причин. Видимо, решил, что мне всё равно. А мне так хотелось, чтобы он позвал, чтобы сказал, что никуда без меня не поедет… Наивные бабские мечты. Но ведь он не звал, он спрашивал, тем самым давая мне выбор, который мне был совсем не нужен.
Если бы он сказал, что любит меня, и что дело не… в нас. Я бы молча взяла чемоданы и ребёнка и безропотно последовала за ним на край света. Но Измайлов этого не делал, и глупая я не стала мешать ему собирать вещи.
В последний его вечер дома я отвела Аню к маме, не хотела, чтобы ребёнок был свидетелем всего этого дерьма, что творилось между нами. Ей и так было тяжело, мы старались сдерживаться при ней, не вынося на глаза дочери всё, что бурлило внутри нас. Получалось обжигающе холодно и до скрежета зубов напряжённо. Она всё понимала, и во многом лучше нас самих.
Серёжка весь день где-то пропадал, а я без дела шаталась по квартире, стараясь не замечать две спортивные сумки, стоявшие в коридоре. Как же я их тогда ненавидела. Хотелось схватить их и спустить в мусоропровод, или сжечь, или выкинуть… из окна. Он бы пришёл, а сумок этих нет… и необходимости куда-то уезжать тоже.
Пришёл он поздно, еле слышно прикрыв за собой дверь. Но я услышала, подрываясь с кровати и хватая халат. Уснуть всё равно не получалось, и я вышла в прихожую. Он топтался у порога, рассматривая пресловутые сумки, будто не понимая, откуда они здесь взялись.
Я тоже старалась быть тихой, но всё равно заметил. Поднимая свои серо-голубые глаза на меня, вот только лукавства в них не было. Исключительно тоска, щемящая и ничем не прикрытая, будто отражение меня самой. Он уже стянул с себя обувь и ветровку, оставшись в джинсах и пуловере.
– Будешь? – глупо протянул он мне открытую бутылку, которую всё это время сжимал в своей руке.
Послушно кивнула головой, не в силах выдавить из себя ничего другого.
Виски был так себе. Неприятно обжигая горло, он оседал тяжёлым комом где-то внутри меня, оставляя после себя горькое послевкусие. Мы так и остались в прихожей. Сидели на полу, прислонившись к стенам и передавая быстро пустеющую бутылку из рук в руки. Он хмуро смотрел в потолок, а я пускала редкие слёзы, даже не пытаясь их скрыть.