Не верь глазам своим или Фантом ручной сборки - стр. 8

Вслед за ним появился его «сюрприз» – Хомутова Надя, красавица и умница, подруга детства, первая любовь, которая отвергла его ухаживания, но с радостью приняла искреннюю дружбу. С тех пор Григорьев, хоть и жил своей жизнью, всегда держал Надю в уме, точно вор план предстоящего обогащения.

Надя и ее муж, Илья Хомутов, учились с Борисом в одном классе и крепко дружили. Вернее сказать, Хомутов и Григорьев соперничали, добиваясь Надиного внимания. Так они росли и мужали, продолжая его добиваться. Надя долго и тщательно выбирала и в конце концов вышла замуж за Хомутова. Григорьев остался их общим добрым другом и научился делать вид, что все забыто и быльем поросло.

Инга не любила встречаться с супругами Хомутовыми, особенно, конечно, с Надей. Ей казалось, что Григорьев невольно их обеих сравнивает, и получалось, будто бы она участвует в каком-то соревновании. Инге категорически не нравилось ощущение второсортности, которое появлялось у нее в Надином присутствии.

– Инга! – воскликнул Григорьев, подходя к ней широким шагом. – Что это за ребенок? Что вообще все это значит? – И он широким жестом обвел собравшихся, остановившись на милиционере.

– Что значит, что значит? – сердито передразнил тот. – Мы нашли мать брошенного мальчика, вот что.

– Это ты – мать? – не поверил Григорьев и даже отступил от Инги на один шаг. – У тебя есть ребенок? И ты его бросила? – Лицо его выражало такое негодование, точно он был комсоргом, который отловил комсомолку, торговавшую в туалете импортными колготками.

Инга хотела начать оправдываться, но потом взгляд ее упал на румяную Надю, взиравшую на происходящее с живым интересом. Надя была женщиной среднего роста – крепкой, ладной, с прямыми русыми волосами до плеч. Короткий нос придавал лицу задиристое выражение, а синие глаза делали его почти неотразимым. Впечатление портил рот. У Хомутовой был рот скептика.

Встретившись с ней взглядом, Инга тотчас раздумала пускаться в пространные объяснения.

– Ты действительно веришь в то, что я могла бросить своего ребенка? – спросила она у Григорьева, внимательно посмотрев на него.

– Ма! Ма! – заверещал малыш, неожиданно отцепившись от Ингиного плаща, и ринулся сквозь строй сочувствующих ему теток, раскинув ручонки.

Зрители ахнули и попытались его остановить, но тут перед ними появилась расхристанная особа с всклокоченными волосами и размазанной по щекам тушью для ресниц.

– Митечка! – страшным голосом вскрикнула она, в два прыжка оказалась возле ребенка и схватила его в охапку.

Надо заметить, что плащ на ней был в точности такой, как на Инге. Вероятно, мальчик нашел в этом сходстве определенное успокоение.