Не верь ему - стр. 16
Проследив за направлением моего взгляда, отец Тимофей на всякий случай уточнил:
– Ты оставила свою машину здесь?
Не дождавшись ответа, он закусил губу и опустил голову, коснувшись пальцами лба. Его широкие плечи и пресс заметно подрагивали. Окончательно сдавшись, я со стоном признала:
– Ладно, согласна. Тут я и правда ступила. Разрешаю вам поржать надо мной открыто.
В моей интонации сквозили слёзы, как у обиженного ребёнка.
Взяв себя в руки, пастор посмотрел на меня. Улыбка, ещё не успевшая исчезнуть с его лица, очаровывала до головокружения. Всё же ему очень идёт. Даже если предмет насмешки – я.
– Не расстраивайся, – доброжелательно воодушевил меня он, беря за руку. – Дело поправимое. Сейчас я позвоню и узнаю, где искать твою карету. Только, может, сначала сядем ко мне? Ты замёрзла. Рука ледяная.
Несколькими минутами позже я, немного успокоившись и согревшись в салоне его чёрного «патриота», уверенно проговорила:
– Отец Тимофей, я вам очень признательна за поддержку, но за машиной я съезжу сама. Завтра днём. Надо же мне когда-то учиться самостоятельной жизни. Уже давно пора.
Он снова окинул меня взглядом, на этот раз одобрительно. И протянул бумажку, на которой записал адрес штраф-стоянки:
– Хорошо, Анжелика. Как скажешь. Тебя подбросить к метро или…?
– Можете до дома, – великодушно разрешила я. – Тут недалеко, я на Арбатской живу. Вернее… жила. Скоро съезжаю.
Мне опять стало грустно. С одной стороны от того, как стремительно меняется, причём не в лучшую сторону, моя жизнь. С другой – потому что я снова не удержалась и начала ему об этом жаловаться. Как будто больше нам обсудить нечего.
В ответ он сдержанно вздохнул и сам пристегнул меня ремнём безопасности. Очень мило получилось с его стороны. Заботливо. По-отечески. Пронаблюдав за осторожным движением его руки, я даже несмело задумалась, что, возможно, всю жизнь ошибалась в своём выборе мужчин. А сейчас словно прозрела – словила инсайт.
Я вдруг поняла, в чём разница между «папочкой» и «отцом»…
По дороге мы молчали, но стоило нам припарковаться у моего подъезда, как он снова вернулся к разговору, уточнив:
– Значит, ты возвращаешься в родительский дом?
– Да, к маме с бабушкой. Куда же ещё.
– Благодари за это Бога. Не жалуйся. У тебя есть семья и кров. Знала бы ты, скольким людям в мире некуда идти и некуда возвращаться.
– Да, – повторила я, – понимаю. Спасибо вам, что подвезли. И за концерт тоже. Орган, оказывается, такие прикольные звуки может издавать…
– Анжелика… – он перебил меня и тут же прервался, подбирая слова.
Я посмотрела в его лицо, освещённое лунным светом, и переспросила тихонько, почти бездыханно: