Размер шрифта
-
+

Не твоя звезда… - стр. 10


– Вот тебе, бабушка, и девятый вал.


А Гертруда Швах в эти часы с любопытством рассматривала распечатанные на принтере пикантные сцены свиданий своего предателя мужа.


На деревню «Збуново» обрушился ливень, за которым было не разобрать ругательств женщин, обвиняющих своих благоверных в измене.


Только очевидцы поговаривают, что слышали, как в спину бежавшей супружеской паре москвичей Боцман кричал, имея в виду Клаву:


– Не виноватый он… Это Клавка все – Синяя борода… Мужики от нее, как есть страдают.


А Петрович, скрываясь от возмездия, голосил в свое оправдание, обвиняя все того же фигуранта:


– Не виноватый я… Она сама туда пришлаааа.


Возможно, Зальцбург бы и выкрутился, ведь с Клавдией он был не один. Но…


Фортуна отвернулась от него в тот самый момент, когда к дому Петровича прирулила иномарка с приглашенными им подружками.


Тут уж Марго церемониться не стала, забыла о культуре поведения и о том, что она нежное создание, и вложила в уши скачущему по бабам мужу все, что накопилось за долгие годы мучений.


Дорога в город в машине наедине с супругой показалась невропатологу сущим адом, конца которого в ближайшие часы ждать не приходилось.


Иван же по приезду домой нашел на столе записку от Люськи:


«Я ухожу… ПроСЧай!»


Оскорбленный такой несправедливостью, он взял кисть и пририсовал Люськиному, висящему на стене портрету уши, как у слона, и усы, как у Сальвадора Дали, а потом, не раздеваясь, упал ничком в холодную постель и уснул.


Ожившее Люськино лицо на наброске этюдника исказилось от злости, а на ухо Ивану уже знакомый голос проблеял:


– Эх, Ваня, Ваня… Говорил я тебе…

Тайна мироздания или Эх, Люся, Люся

Утро показалось Ивану невероятно холодным. Нарушив все свои принципы, он впервые в жизни в столь ранний час позволил себе выпить пятьдесят грамм коньячку.


Тонкие, прозрачные солнечные лучи только-только пробивались сквозь прорехи зеленой листвы и медленно подбирались к крышам высоток.


Скользнув по рекламному щиту с изображенной на нем древнегреческой красавицей Артемидой, блики света отразились в ее глазах, и Ивану показалось, что девушка ему подмигнула. Чтобы избавиться от видения, он, как в детстве, зажмурился, но, когда снова взглянул за окно, обнаружил, что теперь богиня охоты и Луны нагло ему улыбалась, целясь прямо в сердце.


Отвлекаться на странный эпизод хирург не стал, потому что этим утром его сознание полностью принадлежало все еще любимой женщине.


В клинику Иван решил ехать общественным транспортом. И не алкоголь был тому причиной.


Предательство Людмилы прогремело так же неожиданно, как тщательно замаскированная мина на поле боя. А оставленная после взрыва воронка в душе Ивана, казалось, вот-вот истечет кровью, и он без суда и следствия умрет, даже не став ни разу отцом. Люська в сознании хирурга заочно смеялась, подбрасывая тем самым дровишек в котел его переживаний, а небо, будто сочувствуя ему, затянулось грозовыми тучами.

Страница 10