(не) твоя тайна, или Разбуди мою страсть - стр. 35

С одной институтской подругой именно на этой почве и сдружилась, подошла и спросила, какой у нее рост. Ведь стройная брюнетка тогда была в ботфортах на плоской подошве и ничуть не уступала мне в росте.

Кстати, это единственная подруга из моего родного города, с которой я по-прежнему поддерживала связь. Внезапно накатила грусть: я очень скучала по маме с папой, по моей Лене и еще по Ромке с Настей и их малышне.

— Вы записаны? — послышался визгливый голос с другого конца помещения.

Я выплыла из собственных мыслей, отгоняя непрошеную грусть, и направилась к стойке, за которой сидела, по всей видимости, секретарша. Или как там они называются.

— Нет, я к Виталию Сергеевичу, он… — на секунду застопорилась. Самойлов не говорил, что ждет меня, но девушка же этого не знала. — В курсе, — уверенно произнесла, растянув губы в доброжелательной улыбке.

Хотя ничего такого и близко не испытывала, рыжая мне сразу не понравилась, на каком-то ином, интуитивном уровне, вызывая отторжение.

Девушка вздрогнула — возможно, почувствовала импульс моей неприязни — и, потупив взгляд, пропищала:

—  Да-да… раз ждет, проходите, — указала она в сторону единственной двери на всем этаже. Странная она какая-то. Зашуганная, но сочувствия не вызывала. Девушка поверила мне на слово, сразу же пропустила, не предупредив начальство, если она получит за это, то это будут ее проблемы.

Я шагнула к черной двери и стукнула несколько раз костяшками пальцев по ней, затем вошла внутрь.

К увиденному я была не готова. Абсолютно. Полуобнаженный мужчина бил грушу. По его широкой рельефной спине стекал пот, а мышцы так красиво двигались и бугрились, что я неосознанно шагнула в его сторону и засмотрелась. Ремень на его брюках был расстегнут, я проследила взглядом за болтающейся бляшкой и невольно сглотнула. Мне стало некомфортно стоять на одном месте, а низ живота начал гореть.

Это было настолько красиво, что я возбудилась. Как будто ни разу не видела мужскую тренировку в спортзале, но Самойлов с такой яростью лупил по груше, что, не будь она зафиксирована и сверху, и снизу, наверное, летала бы по всему кабинету. Вряд ли, конечно, такое возможно из-за тяжести, но вот воображению моему было все равно.

Не знаю, сколько я так стояла и молчала, наблюдая за резкими и быстрыми движениями сильных рук, за игрой безупречных мышц, но мужчина внезапно остановился и, уткнувшись лбом в грушу, гулко задышал.

Я смотрела на его руки, мирно покоившиеся на груше, и чувствовала, как внизу живота все сжимается, а в трусиках становится мокро.