Не твоя… - стр. 34

Когда, наконец, от лишней растительности было избавлено все ее тело, руки Влады освободили, подняли ее с кровати и привязали к железной палке у окна, с помощью которой раскрывались и закрывались железные жалюзи, так популярные в арабских домах. На нее накинули полотенце, чтобы прикрыть наготу. В это время женщины коллективно стали застилать новую постель. Влада стояла привязанная у окна, чувствуя себя разбитой, униженной и беспомощной. Она посмотрела наружу и увидела, как во внутренний двор дома, на который окна и выходили, въехал маленький белый топик (араб.– микроавтобус), каких миллионы шныряют по всей Сирии. Через мгновение к авто из дома вышли двое мужчин в форме с оружием, в одном из которых Влада узнала Карима. Его мощная фигура возвышалась над всеми остальными. Дверь топика открылась–  и оттуда выпрыгнули пять– шесть мужчин в штатской одежде, лица которых было не разглядеть, как, впрочем, и номера автомобиля. Зная, как выглядят сирийские номерные знаки, Влада поняла, что машина была сирийской, но вот название города, где она зарегистрирована, который всегда пишется на металлической пластине, было заляпано грязью. Карим стоял лицом к приехавшим и оживленно о чем– то с ними беседовал. Казалось, они не спешили заходить внутрь дома, то ли чего– то ожидая, то ли что– то обговаривая. В диалог вступил спутник Карима, который стал показывать рукой в сторону города. В это время Карим внезапно резко обернулся назад и поднял голову к окнам, где сидела Влада. Она тотчас спряталась за стеной, надеясь, что он ее не заметил. Что заставило его посмотреть именно туда, где стояла она? Неужели в силе ненависти ее взгляда столько мощи?

Через минуту ее отвязали от железной палки и опять примотали руки веревкой к изголовью кровати. К ней снова подошла Умм Бушер и бесцеремонно стала обмазывать ее тело каким– то ароматным маслом. Ее жирные руки коснулись не только кожи Влады, но и ее сокровенных мест, при том Умм Бушер ехидно прихихикивала под одобрительные улюлюканья ее помощниц, которые тем, временем, в очередной раз наполняли ванную водой из бака, поставленного снаружи у комнаты.

Голова Влады закружилась от очередного прилива ярости, которая, однако, почему– то стала уступать место странной слабости. Она не помнила, когда ее мучительницы покинули комнату, провалившись в какую– то полудрему, словно голова была одурманена.

Карим стоял во дворе с приехавшими новобранцами, но все его мысли были обращены к предвкушению предстоящей ночи, которую он собирался провести с русской. Он так и не мог перестать о ней думать, как бы ни заставлял себя отвлечься… За последний год он поимел стольких женщин–  шлюх и недотрог, красивых и не очень, умных и глупых, богатых и бедных…Он с легкостью смог затащить в постель многих иностранных журналисток, приезжавших в Хомр снимать репортаж про революцию…Они все теряли от него голову. Молодой, красивый, смелый, с оружием–  что еще нужно женщине от самца? Но почему его тянуло именно к ней… Может, это ее непокорность?–  думал он… Пытался вспомнить, как все было с Маликой… Нет, было иначе…. Чувства к ней предельно понятны и ясны–  увидел– захотел– получил, а с этой русской было все шиворот– навыворот. Пассивная ненависть переплетались с неуместной жалостью, искренний интерес с неизбежным презрением… В любом случае, он скоро наиграется, тогда можно будет подумать и о выигрыше от такой заложницы. Карим много раз анализировал ее похищение. Вряд ли Увейдат смог так быстро вычислить, что это были именно его люди, тем более, он даже сам не планировал получить от него такой «подарок». Изначально ему нужна была только машина сукиного сына для инсценировки одной провокации… Значит, пока запас времени все же есть… Но если Увейдат все уже вычислил, даже лучше. Он будет кусать свои проклятые локти, думая, что Карим трахает его женщину, но сделать ничего не сможет. Владу можно было освободить, только нанеся поражение Кариму и его отряду, но сделать это пока никому так и не удалось… Мужчина отогнал мысли о том, что будет после. Есть сейчас, есть пока… И это «пока» она будет только его, только он будет иметь на нее права. С этой твердой мыслью он решил не поднимать тему о русской с иностранными кураторами, что ему настоятельно советовал сделать Валид.