Не твоя девочка - стр. 20

Приехали, мать вашу…

***

И вот однажды рано утром Вертелецкий вихрем ворвался в мою спальню с громогласным:

– Алиса, собирайся. Сегодня у нас запланирована поездка.

Я потерла сонные глаза, посмотрела на часы – всего семь утра. И куда это мы в такую рань поедем?

Вчера муж ничего не говорил о предстоящей поездке, поэтому пришлось на ходу додумывать, что с собой брать и что меня ждет. Ну неужели нельзя накануне сказать, что мы куда-то там едем? Ей-богу, не понимаю я таких сюрпризов!

За окном еще темно, но в свете фонаря было видно, как в воздухе плавно кружатся белые кружевные снежинки. Красиво и сонно. И я сонная. Не хочу. Никуда. Ехать. Точка.

Но, ясное дело, мое хотение мало кого интересует в этом доме. Пришлось все же кое-как встать с постели и отправиться в душ. Два раза Богдан стучал в ванную, торопя меня, пока еще очень сдержанно, но я сказала, что пока не приведу себя в порядок, никуда не поеду. Надо же… за эту мою строптивость я даже не получила нагоняй. Надо запомнить!

Спустя минут сорок я спустилась в гостиную. Вертелецкий уже сидел там с чашкой кофе и нервно постукивал костяшками пальцев по столику.

Но, хвала богам, ему хватило терпения не накидываться на меня с упреками.

– Ты бы с собой еще весь дом прихватила, – он кивнул на большую сумку в моих руках, – достаточно плечевой сумочки.

Нет, все-таки не удержался, чтобы хоть в чем-то меня задеть.

Спорить я не стала – себе дороже. Поднялась в комнату, быстро попихала в торбочку самое необходимое и вновь предстала перед супругом. Он одобрительно кивнул и поманил за собой.

Во дворе дом нас уже ждал Макс.

Мы что, с ним поедем?!

Я чуть было не спросила это вслух. Представляю, что мог бы подумать и Богдан и сам Макс.

Ну и сюрприз, чур меня, чур. Это что, испытание какое-то? Меня в лес везут? Ха, небось Макс все рассказал Богдану и теперь меня просто-напросто прикопают под елочкой в лесу. А жаль… такая погода чудесная, снег белый-белый, хрустит под ногами и искрится, словно волшебный.

Помню, в детстве мы часто с папой лепили снеговика. Я снеговика, а он снежную бабу. Мама ворчала на него за это, а я не понимала за что. По-моему, было довольно смешно – два маленьких комочка на груди снежной бабы, любовно слепленных отцом, а посередине комочков замороженная смородинка из морозильника. Нос – картошка, глазки – бусинки и красные губы- уж и не помню, из чего папа их делал. Дразнить маму папа любил, но потом всегда добавлял, что любит только ее одну.

Где-то у меня и фото остались от таких зимних игр с родителями. Тогда еще даже Антошки не было в нашей семье. Через пару лет он родился вроде.