Не только детектив - стр. 34
– Стой, – хриплым голосом сказал Пит.
В руке он сжимал перочинный нож, ножичек для разрезания «Футбол-хоккея» и для очистки яблок. Скалозуб обернулся. Увидел Пита, мокрого, окровавленного, который бесшумно, как привидение, стоял на пороге подворотни, увидел блеснувший в его руке нож, и его острое рыбье лицо вдруг в одно мгновенье переменилось, как будто выбили из него какие-то внутренние подпорки. Оно стало подобострастным, жалким, жалким…
Пит еще никогда не видел такого жалкого лица.
Они стояли молча, друг против друга, по обеим сторонам глухой и длинной подворотни. Молчание длилось минуту. Пит швырнул в грязь, на середину подворотни, ножичек с перламутровой рукояткой, повернулся и, ни слова не говоря, вышел.
Дождь припустил снова, Пит шел по мокрым и глухим улицам, и ему хотелось плакать…
…Пит не заметил, как допил второй коктейль. Ничего не изменилось, только сознание покрылось легкой пленкой, как бы слоем полировки.
Музыка меж тем кричала вовсю. Публика танцевала. Рядом со столиком Пита плясал, образуя кружок, табунчик девочек. Они двигались хорошо – как заведенные куклы. Казалось, что идет работа какого-то скучного, четко отлаженного механизма.
В центре зала, как украшение, как гвоздь программы, элегантная пара вполне стильно выдавала рок-н-ролл.
Рядом с ними сорокалетний лысый гражданин, непонятно зачем забредший в это молодежное заведение, пытался изобразить что-то вроде вальса-бостона с юной толстушкой. Толстушка делала за его спиной страшные глаза окружающим и прыскала.
За столиком подле Пита двое угасали над коктейлями – один совсем обрубился и спал, уронив голову на стол, а второй напряженно пялился на Пита, и лицо у него было такое, как будто он только что забыл какую-то очень важную мысль.
– Я сто пятьдесят рублей! Вчера!.. – вдруг выкрикнул он и гордо повел головой – мол, ну-ка, что вы на это скажете?
– Все нормально, отец, – серьезно ответил Пит. Ему вдруг стало весело.
«Отец» был одет с дикой, вызывающей роскошью: кожаный пиджак цвета зернистой икры, под пиджаком – фирменная джинсовая курточка, под ней – батник немыслимой расцветки, да еще на толстых и коротких пальцах два огромных серебряных перстня. Лимита!
– Вчера с Норильска приехал! Пропил!.. Сто восемьдесят рублей!.. – приободренный вниманием Пита, снова выкрикнул тридцатилетний «отец». «Эге, – весело подумал Пит, – ставки повышаются. Только что было сто пятьдесят».
«Отец» еще немного посидел, важно тараща глаза, а потом церемонно изрек, ни к кому особенно не обращаясь:
– Я вас покину на несколько минут, – и, покачиваясь, пошел к выходу. В дверь он вписался с трудом. Его товарищ спал, уронив голову на стол. Пит улыбнулся.