Не судьба - стр. 39
Посидели еще, повспоминали. Я себя чувствовал не в своей тарелке: и ляпнул не то, и не так, и зачем-то шефа вспомнил, будто нарочно пытался помешать молчаливому празднику. Потом еще про своих… но и вправду не выбирал, а лгать не хотелось. Хотя про отца мог бы смолчать, ни к чему это сейчас, совсем напрасно.
Михалыч предложил почать портвейн, Ольга решила, что пора бы перейти к чаю. Торта достать не удалось, но ей в заказе дали пакетик трюфелей, с ними и пили. Удивительно, но в этот раз, на этой работе, и я получил свой паек, пусть небольшой, но добротный: палку сырокопченой «Московской» колбасы, безвкусный азербайджанский коньяк о трех звездах, коробку бабаевской помадки, соленые огурчики и от щедрот полкруга «Гауды» с пластиковыми циферками, впечатавшимися в мякоть. Сейчас, когда их было так много, я сообразил, что они означают дату изготовления и наверное, номер партии, просто раньше никогда не получал такой отрез.
Ольга все равно меня переплюнула – одним только балыком и запеченным карбонадом, не говоря уже о забытых в далеком детстве конфетах московской фабрики, у нас их с начала восьмидесятых не видели. Впрочем, показывать все, принесенное с работы вчера, она не стала, раз сама собирала на стол, показала только то, что сочла нужным. А сейчас, когда чай допит и конфетница опустела, снова решила спеть. На этот раз Михалыч спорить не стал, молча выслушал «Бери шинель, пошли домой». Но до конца не выдержал, когда она выводила строки «Вставай, вставай, однополчанин», поднялся и молча ушел к себе. Оля повернулась ко мне:
– Ты сегодня какой-то не такой. Неужели нельзя было…
– Прости. Я сам знаю, что не то ляпал…
– Я не об этом. Не о твоих родичах. Неужели не мог поддержать Михалыча, он вот сейчас пошел к себе и наверное, опять пить будет. Бутылку взял… ну да, прихватил. А ты мог бы мне помочь.
– Как?
– Да как угодно. Знаю, праздник непростой, все равно приходится пить, но ты же видишь, знаешь, я не умею утешать, да, вот не умею, не знаю, как лучше и что сказать. А у тебя получается. Сходи к нему. Договорились?
Я кивнул. Она поцеловала в щеку, прижалась. Лишь чуть мы посидели, обнявшись, потом Оля отстранилась, стала убирать посуду, кивнула мне: сходи. Я подошел к ней, стал напрашиваться на другое, но она оказалась непреклонной. Пришлось выйти и поскрестись к Михалычу. Тот открыл.
Бутылка стояла непочатой на столе, кажется, он просто лежал на кровати, а сейчас поднялся, встречая гостя – с красным лицом, смятыми, растрепанными волосами. Парадную рубашку с синими цветочками он снял, остался в майке-алкоголичке и молча смотрел на меня. Потом спросил: