Не шути со мной, Рыжая - стр. 32

Лебедев не то, чтобы с мнением родительницы был согласен, но и отрицать его не торопился. Да, не мальчик. Тридцать пять лет как-никак недавно справил и за плечами уже прилично скопившихся неудач, взлётов и падений, разочарований и достижений. Впадать в переживания из-за переоценки опыта Дима, конечно, не собирался, но и зарекаться о том, что это с ним никогда не случится, опасался. Всё-таки, кто знает, как жизнь повернётся… Он ещё вчера был уверен, что их с Васькой дело идёт в гору, а сегодня терпеливо объяснял стражам порядка, откуда в его столе взялась наркота, и почему гражданин Потапов желает его подставить. Ведь двадцать первый век на дворе, и времена, когда конфликты решались подобным грязным образом прошли, только, кажется, не все это понимали. В числе этих людей, как раз, Потапов Борис Аркадьевич, которому бизнес Дмитрия был костью, ставшей поперёк горла, и числился. К счастью, Лебедев это и раньше знал, поэтому с Васей и перестраховались на всякий случай, не подозревая, что он наступит так скоро. Думали, что Потапов сначала в их офисе что-нибудь сделает, крысу в коллектив подошлёт и только потом на частную жизнь переключится, проверяли всех новых сотрудников от и до, а Потапов поступил с точностью наоборот. Благо, Рыжая вовремя про свою книжку вспомнила и в его кабинете оказалась.

Дима хмыкнул и посмотрел на место, где её блокнот до сегодняшнего дня лежал. Он даже и забыл про него, если честно, хотя, как только он в кабинете нашёлся, недоумённо и с интересом разглядывал, не понимая каким образом эта вещь здесь оказалась. Первая мысль была о том, что это Белла ни с того ни с сего решила записи вести, но столкновение с Аней все догадки развеяло. Смотрел на девушку и чётко понимал, что аккуратный витиеватый почерк из записной книжки принадлежит именно ей – маленькой, рыжей и совсем на Уварову не похожей.

Как только Аня с Белкой умудрялась работать, ведь была ей полной противоположностью, оставалось для Дмитрия загадкой. Подозревал, что это воспитание и профессионализм помогают Рыжей прихоти Уваровой из раза в раз терпеть, потому что все прежние стилисты-визажисты-парикмахеры не выдерживали и месяца плотной работы с его, как выражалась мама, спутницей жизни, а ему потом приходилось выслушивать последующие жалобы, причитания и недовольства. Хотя, что уж скрывать, он был готов делать вид, что слушает и время от времени поддакивать, и кивать в нужных местах, чем активно участвовать в разговоре, чего Белла иногда от него требовала. Почему-то при всей своей сообразительности и ловкости ума, которые касались только отношений с мужчинами, Уварова не могла уяснить, что Дима с ней разговаривать не хотел. Он готов был жить с ней под одной крышей, спонсировать её жизнь и проводить увлекательные часы в спальне, но никак не вести разговоры о многочисленных друзьях, знакомых, фотосессиях и песнях. Лебедев не для этого, в конце концов, женщин в свою жизнь впускал. Поболтать о пустяках он мог и с Васей, и с мамой, и с сестрой, а вот с Белкой мог пару раз в день встретиться в доме, предпочтительнее ночью, и не больше двух раз за месяц выходить “в свет” и то только потому, что этого требует работа. На большее его не хватало. Мать говорила, что он слишком к Белочке холоден. Верещагин смеялся и просил в случае свадьбы, не делать его свидетелем, а Миленка настоятельно советовала ему найти Уваровой другого мецената, дабы своей младшей сестре ещё неокрепшую двадцатипятилетнюю психику не нервировать.