Не сердите толстяка - стр. 33
Зазвонил телефон, в трубке послышался взволнованный бабкин голос:
– Тимоха, руки в ноги и к Томке. Пашка, урод, дитё убил. Скорую я вызвала… – последние слова я уже слушал на бегу.
Тома сидела на полу, прислонившись боком к стене и придерживая живот руками тихонько подвывала. По подолу ночнушки расплывалось кровавое пятно.
– Тома, Томочка, что с тобой? – судорожно хватаю её за руки. От страха ноги подкашиваются, падаю рядом с ней на колени.
– Всё, Тима, нет больше у меня доченьки, – мокрое от слёз лицо кривится. – Я чувствую, как она умирает, – прикусывает губу, и по подбородку течёт струйка крови. Прокусила.
– Тома, что делать? – хватаю за плечи, пытаясь сквозь слёзы хоть что-то разглядеть.
– Ничего, – отворачивается, – умирает. Она умирает.
Захлёбываясь слезами, пытаюсь втолковать ей:
– Ты же ведьма, может зелье какое?
Истерично смеётся:
– Да. Ведьма. Да будь оно проклято, не знала бы ничего про бабу эту, так моя дочь была бы жива. Ненавижу-у-у!!! – и склонив голову вниз прошептала: – Прости, доченька.
– Тома, скорая едет, может помогут.
– Скорая? – взгляд вспыхивает и тут же гаснет. – Нет, не помогут. Если бы мама была здесь… – и вдруг в голос завыла: – МАМА!!! МАМОЧКА!!!
Я опешил от такого. Просто выпал в осадок. Какая мама? Она же сирота, подкидыш.
– Ну почему ты уехала именно сегодня? МАМА!!!
И ту я понял, кого она зовёт. Тома всегда называющая мою бабушку строго по имени отчеству, даже не коверкая никогда. Звала маму. В душе всё перевернулось. И я совершил свою самую большую ошибку в жизни и свой самый главный правильный поступок.
Бабушка всегда говорила:
– Главное в колдовстве не заклинание, а понимание чего ты хочешь.
Вспомнил, как задирались юбки, как развязался купальник. Да я хочу помочь. Хочу. Обхватываю руками Тому за ноги и прижимаюсь щекой к окровавленной ночнушке. Тома удивлённо замерла, а потом просто положила одну руку мне на голову и погладила:
– Не плачь, Тимка, – протянула с каким-то безумием в голосе, – сейчас мама придёт и поможет.
Гладя меня по волосам, продолжала шептать:
– Придёт, вот увидишь, придёт.
И она пришла, хоть и раньше скорой, но всё равно поздно. Потому что маленький Тимка, не понимающий, что и как происходит, сделал так, как понимал. Раз бежит кровь – её надо остановить, раз умирает – надо дать сил продержаться. А Тома всё плакала. А я ХОТЕЛ, чтоб кровь остановилась и её дочка жила. Слабея догадался, что у меня что-то получается. А тут и Тома прошептала:
– Она живёт, я чувствую, что она живёт.
Это решило всё. Очнулся я только на следующий день, дома в своей кровати. Рядом в кресле сидела бледная бабуля и красными от недосыпа глазами смотрела на меня.