Не рычите, маэстро, или счастье для Льва - стр. 1
1. Глава первая
Вот говорят: счастье тебя найдет.
Не пойму. Оно меня так фигово ищет?
Или я так офигенски прячусь?
(С) Кладезь мудростей – ВК
- Это. Еще. Что?!!!
Лев двумя пальцами, словно дохлую лягушку держал в руках книгу. Он только что вытащил ее из красивого блестящего пакетика, на ручке которого был кокетливо привязан бантик.
- «Счастье для квартета», - прочитал он. И название прозвучало как грязное ругательство. И переспросил: - Что. Это?
- Книга, - заботливо ответила Олеся и задумчиво посмотрела, будто раздумывая, как человек, пусть и певец, пусть и красавец, мог дожить до тридцати пяти лет и не знать таких простых вещей. Томбасов, дремавший в кресле и терпеливо ожидавший, пока закончится весь этот цирк, язвительно хмыкнул.
- А почему я на обложке?
- Да почему ты? Просто кто-то широкоплечий и длинноволосый. Со спины к тому же. И вообще там четверо изображены.
- И рояль! – обвиняюще поднял Лев палец вверх.
- Не, ну Лев. Рояль есть только у тебя. В стране. Нет, пожалуй, в целом мире.
- Мне тоже подарили, - Иван зашуршал похожим пакетиком.
- У всех, - кивнул Сергей. – Любопытно.
Артур повертел книгу в руках:
- Что тут у нас. Ага. «Квартет музыкантов, плейбоев, звезд и любимцев дам распался. Что делать? Смириться? Ну уж нет! И лучшие подруги берутся за дело. Что у них получится? Что их ждет? Только ли исполнится их заветная мечта - попасть на концерт? Или случится еще что-то чудесное?» Гадость какая.
- Почему гадость? Нормальный женский любовный роман. Отдай.
- Мне подарили. Не дам, - и Артур прижал книгу к груди.
А Лев еще пошуршал в пакетике и извлек записку:
- Дорогие наши «крещендовцы». О вас уже книги выпускают! Радость какая! - он зарычал. – Радость как же. Скажите, а как вы относитесь к тому, что про вас написали? Насколько это соотносится с реальностью. И еще вопрос: это была ваша идея – написать такую книгу? Как вы выбирали автора? Спасибо! Мы вас любим.
Олеся расхохоталась. Четверка переглядывалась с каким-то смущением. А казалось бы, уже ко всем должны были привыкнуть: картины им писали, стихи тоже. Клипов фанатских было – море. Но вот книга…
- Давайте фотографироваться, - Маша стояла с камерой и терпеливо ждала. – В сети уже паникуют, почему фотки нет. Мы же билеты на концерт в Питере должны разыгрывать.
- Идем, Маш.
Солисты собрали охапки букетов – каждый свою. И дисциплинированно выстроились. Но только трое. Лева же, как загипнотизированный листал книгу.
- Мы ждем, между прочим, - нахмурилась Маша.
Олеся подошла и безжалостно отняла печатное слово. Руководитель группы посмотрел на нее недовольно.
- Лева! – завопили слажено остальные трое. – Да в самом деле. Брось гадость.
Маша решила, что после концерта надо фотографировать солистов «Крещендо» с цветами, что им подарили благодарные зрители. Да так, чтобы лицо и тело были закрыты, а в поле видимости были только цветы и ноги. И потом в инстаграмм устраивать конкурс – где кто. Поклонницы веселились отчаянно, конкурс пользовался неизменным успехом, комментарии были самые восхитительные. За лето и начало осени это стало традицией.
- Иду я, иду, - проворчал лидер группы, а с недавних пор и официальный художественный руководитель.
- Вы еще не готовы? – заглянули в дверь организаторы. – А уже все накрыто. Вас ждут. Стынет.
- Буквально полсек, - улыбнулась им Машка. И рявкнула тут же. – Да Левааааа!
Тот упорно косился на книгу, которую взяла полистать Олеся и его длинный любопытный нос было видно из-за цветов, что просто уничтожало всю идею.
- Давайте-давайте! – торопили хозяева, - пирожки уже доставили. Теплые пока.
Кто пустил слух о том, что товарищи из «Крещендо» любят выпечку и ничего так не может их порадовать, как пирожки после выступления, так и осталось загадкой. Маша клялась, что не она. Олеся смотрела с сочувствием на вечно худеющих солистов, особенно на Ивана, который как раз пирожки любил, но фанатично тренировал силу воли, духа и тела заодно. Да и Артур с Сергеем тосковали, потому как с такого питания вес набирали мгновенно. А потом отчаянно скидывали. И с ненавистью смотрели на Леву, который как раз мог есть все, что угодно в любых количествах и не толстеть. Но к выпечке как раз был достаточно равнодушен.