(не)рабыня для шейха ада - стр. 33
— Хельга, милая Хельга, — поцеловала щеку. — Я же тебе говорила, чтобы ты не доверяла Халисе, — ее глаза снова сверлили мои. — Почему не послушала? Он же мог убить тебя! — ее руки прошлись по моему обнаженному телу. — Ложись, — она указала мне на кушетку и отошла от меня, освобождая путь.
Но я так и не двинулась с места. Прижавшись спиной к стене, стояла на месте и лишь разглядывала эту девушку. Заостренные на кончиках уши, которые я заметила только что, уже говорили о том, что она не человек, и эти все ласки руками? Я, конечно, многое могла себе позволить, но вот лесбийскую любовь я как-то не воспринимала ни в каком виде.
— Хельга, ложись, тебе еще придется вымаливать прощение у Шейха, а для этого ты должна быть неотразимой.
И здесь произошло, то, что не подлежало моему контролю. Тело оторвалось от стены и, приняв приглашение мулатки, легло на кушетку. Я в это время словно со стороны наблюдала за ним и уже снова почувствовала прикосновения рук мулатки к груди через несколько минут. Хотела было взбрыкнуть, сбросить их с себя, но, увидев в смуглых руках кисточку и баночку с красками, поняла, что девушка намерена что-то рисовать. Немного помолчав и подумав, я решилась с ней заговорить.
— Как тебя зовут? — первый вопрос, хоть и не очень удачный.
Ее руки на миг замерли, а потом продолжили порхать над моей грудью и щекотать ореолы вокруг сосков, выводя на них узоры.
— Я думала, Хелена врет, — отведя от меня глаза, проговорила она, — а ты и правда не помнишь. Даже меня, — обиженным взглядом все же мазнула по мне.
Решив успокоить хоть как-то девушку, я подняла руку и дотронулась до ее плеча.
— Прости, но я не помню как-то местами, — соврала я.
Может, ее так легче будет вывести на откровение. Раз мое, точнее, не совсем мое тело и частичка мозга помнят ее и доверяют, то мне точно не стоит идти в разрез с его желаниями. Возможно, эти вылеты из тела организует бывшая его хозяйка, а уж она-то не может причинить вреда сама себе.
— Хадра, — она бросила короткий взгляд и перешла опять к своему творчеству. — Сегодня я не могу с тобой много говорить, гедзе, Хамас должен видеть в тебе чистую душу. Поговорим после. Если все закончится хорошо, то завтра.
Ее руки, уже закончив рисовать узоры на груди, перешли к моему лицу.
— Ты будешь сегодня неотразима, и даже Халиса уйдет на второй план, померкнув в тени твоей красоты.
Легкие движения, словно обдувал ветерок, порхали у меня на лице. Глаза мои были закрыты, и я могла бы уснуть, если бы мягкое прикосновение чуть выше лобка не заставило распахнуть ресницы.