Не приведи меня в Кенгаракс - стр. 9
Наступило молчание. Только шелестела газета в руках у Радецкого. Радецкий так близко подносил ее к глазам, что казалось, будто он хочет высмотреть какие-то водяные знаки между строк.
Он тоже отключился, но ему не понадобилось слово, вполне хватило одного номера «Стальной магистрали» за 1936 год.
Поезд замедлил ход и остановился. Остановка была настолько неожиданной, что у Радецкого на лбу выступил холодный пот.
– Что-то не то… – задрожал мягкий голос, такой непривычный в его устах. – Не помню, чтобы когда-нибудь на маршрутах вдруг так тормозили посреди тайги!
В стену словно палкой заколотили. Турусов отодвинул дверь, и в вагон вскарабкалась бабка лет семидесяти, крепкая, плотная, с румяным лицом и в шерстяном платке.
– ну все! – вздохнула она. – Поехали!
И состав действительно дернулся и покатился, набирая скорость.
– Вы куда, бабушка? – коровьим взглядом Радецкий впился в гостью.
– А мне до «Факела». Тут недалечко.
– До какого факела?
– Гостиница «Факел», сын мой там живет. Он у меня деньгодобытчик.
– А на какой станции эта гостиница?
– А бог ее знает! Нет там никакой станции. Машинисту место известно, он остановится – я и спрыгну, а там рядом…
Турусов с интересом слушал разговор Радецкого с бабусей. Как-то теплее, душевнее стало в вагоне, и Турусову подумалось, что хорошо бы, если б бабка эта с ними осталась. Варила бы им каши, надоедала бы своей болтовней.
– А сколько туда ехать? – спросил Турусов.
– Да, милок, сутки две-три.
«Все равно, хоть два-три дня отдохнуть можно», – подумал Турусов.
– Занятно, – протянул Радецкий, ни к кому не обращаясь. – Станции нет, а гостиница есть.
– А чего, у нас тут по Сибирьке таких гостиниц много. Они ж бесплатные, правда, и удобств никаких.
– А что ваш сын там делает?
– Я ж сказала, деньгодобытчик он.
– Хо-о-орошая специальность… – Лицо Радецкого приняло задумчивое выражение.
– Конечно, милок, хорошая. Не чета всяким там инженеришкам. Как ни приеду к нему – тыщонку-другую всегда дает на пропитание. А мне, старухе, больше и не надо. Аппетит у меня не тот.
– Да, недурно ему, видать, живется.
– Не жалуется он, это точно. – Бабушка вытащила из кармана ватника, обшитого черным бархатом, бумажный сверток и разложила его на откидном столике служебного купе.
– Угощайтесь, голубчики!
На бумаге лежало грубо нарезанное мясо.
Сопровождающие взяли по кусочку.
– Я чай поставлю! – Турусов вскочил и вышел в тамбур за чайником.
Стал в тамбуре у окна. По спине пробежали мурашки. Окно с внешней стороны было замерзшим, лишь в верхней его части оставалось прозрачное пятно, сквозь которое проглядывался морозный лес.