Не пойман – не тень - стр. 52
Одежда падала на пол, скапливаясь в беспорядке, будто их тела сбрасывали не только ткань, но и всё, что между ними стояло до этой ночи. Когда он, наконец, прижал её к себе, её грудь к его груди, живот к животу, она прошептала не слово – только звук, хриплый, почти беззвучный, как рыдание, но не от боли. От невозможности больше ждать.
Они ворвались в спальню, как в убежище, где уже не требовалось ни слов, ни объяснений. Дверь осталась приоткрытой, свет из коридора ещё секундами отбрасывал их тени на стену, пока она не захлопнулась сама, как будто закрыла за ними всё, что было до.
Алёна тянула его за собой, одновременно отступая и торопя, будто боялась, что если остановится хоть на миг – потеряет его. Их тела стремились навстречу друг другу с такой силой, что любая пауза казалась невыносимой. Поцелуй был не началом, а продолжением того, что копилось – резкий, голодный, жадный, с дыханием, сбившимся раньше, чем их губы соприкоснулись. Он целовал её так, словно не виделся с ней годами, и это было единственное, что оставалось – прикоснуться, иначе сгореть.
Она цеплялась за его плечи, за шею, за грудь – не как женщина, которая хочет быть красивой, а как та, которая больше не может ждать. Он расстёгивал её одежду с нетерпением, в котором не было ни грации, ни игры – только необходимость. Её свитер, тонкая майка, нижнее бельё – всё падало на пол, исчезало, превращаясь в хрупкие следы, которые утром будут говорить о главном.
Его движения были резкими, но не грубыми. Он гладил её – не чтобы успокоить, а чтобы убедиться, что она здесь, настоящая, тёплая, открытая. Алёна дрожала под его пальцами, выгибалась, прижималась, как будто её тело искало в нём что-то большее, чем страсть – подтверждение, что он выбрал её.
Когда они оказались на кровати, ничего уже не оставалось от осторожности. Только инстинкт, только голод, только стремление слиться полностью. Он вошёл в неё с такой отчаянной нежностью, как будто каждый миллиметр её тела был пространством, по которому он шёл, возвращаясь к себе.
Они оказались на кровати, не договариваясь, не направляя – как если бы туда их вело что-то большее, чем желание. Алёна подалась к нему, встретила, прижалась – грудью, бедрами, животом – и всё её тело говорило: «Я здесь. Я твоя. Бери». Он скользнул рукой по её бедру, почувствовал, как под кожей напрягается мышца, как в животе отзывается это касание. Она дрожала. Не от страха. От предвкушения. И от желания, которое уже не скрывалось, не пряталось, не стыдилось себя.
Когда он вошёл в неё, всё вокруг растворилось. Звуки, образы, напряжение, ожидание. Остались только два тела, слившиеся в медленном, точном ритме, в котором не было ничего грубого, но всё – настоящее. Он чувствовал, как она принимает его – не просто физически, а всем существом. Как под ним растёт напряжение, становится плотнее дыхание, как она замирает и тут же двигается навстречу. Их движения не были резкими, не были механичными – они текли, как музыка, сдержанная, но насыщенная, с внутренней архитектурой, понятной только им двоим.