Не пойман – не тень - стр. 21
Но последнее время в нём появилось нечто новое – ощущение, что кто-то знает о нём больше, чем должен. Что кто-то смотрит прямо в этот центр. Не в образ, не в поведение, а вглубь. И смотрит не с восхищением – а с насмешкой. Как будто говорит: «Ты не уникален. Ты – просто механизм».
Профессор не знал, откуда пришло это чувство. Но оно не уходило. Ни днём, ни ночью. Даже за завтраком, среди семьи, которая давно стала чужой, он ощущал этот взгляд – неуловимый, но цепкий, как давление воздуха перед грозой.
Сергей допил кофе и поставил чашку на блюдце. Посмотрел на Александра – тот снова смотрел в телефон. Перевёл взгляд на Викторию – она ссутулилась, упёршись локтем в стол, и что-то чертила на салфетке. Окинул взглядом Ольгу – она, будто почувствовав его внимание, подняла глаза, посмотрела на него – и сразу отвела.
Супруг отвёл взгляд последним.
Дорога до университета заняла ровно столько времени, сколько Сергей Андреевич ожидал. Профессор никогда не опаздывал – не потому, что боялся нарушить график, а потому, что порядок во времени для него был таким же фундаментом, как дыхание. Он сам вёл машину: чёрный седан с матовым блеском, без излишеств, но с точным характером. Пальцы на руле лежали легко, взгляд был спокоен, движения точны. Припарковавшись на своём месте, Воронин вышел из салона с лёгким наклоном головы, поправил лацкан пальто – автоматическим, отточенным жестом. Лёгкий морозный воздух коснулся щёк, но профессор даже не замедлил шаг.
Главный корпус университета, с его усталым величием, колоннами и облупленной штукатуркой, встретил его сдержанной строгостью. Мимоходом он отметил подправленные вывески, новые светильники в вестибюле, которые кто-то, наконец, согласовал и установил. Сдержанное одобрение отразилось на лице, но ни один мускул не дрогнул – он давно научился хранить внутренние оценки при себе.
Коридоры, знакомые до последнего пятна на кафельном полу, начинали заполняться голосами. Здесь он был фигурой – не просто преподавателем, а человеком, чьё имя говорили с понижением голоса. Студенты, завидев его, инстинктивно выпрямлялись, кто-то быстро отворачивался, кто-то кивал с натянутой почтительностью. Преподаватели здоровались сдержанно, чуть напряжённо, особенно младшие – у них в голосе чувствовалась смесь уважения и страха, ведь каждый знал: профессор видит больше, чем говорит, и запоминает надолго.
На третьем этаже, в конце коридора, располагался его кабинет – просторное помещение с высокими потолками, дубовой мебелью и двумя стеллажами, уставленными монографиями и сборниками конференций. Здесь царила не просто чистота, а безупречность. Всё лежало на своих местах: бумаги, книги, канцелярия, даже ручка на подставке стояла под определённым углом. Пространство дышало контролем, силой и неприкосновенностью.