Не подарок для плохого Санты - стр. 2
Но со мной приключился Саныч.
Нет, сам по себе напарник мне даже понравился. Весёлый дедок с накладной бородой и добрыми глазами. Главное — непьющий! Что, как меня заверили, редкая удача. В общем, выдали нам в руки список с адресами и пошли мы поздравлять детей с наступающим праздником.
Первую половину дня всё шло по накатанной. Подарки, стишки, хоровод вокруг ёлки. А потом на углу одного из многоквартирных домов Саныч узрел кулинарию...
— Может, не надо? Здесь продают кишечные инфекции, — шепнула я, опасливо поглядывая на край заветренной сосиски, пророчащий покупателю спазмы в желудке и долгую агонию.
— Не дрейфь, Ленок. Я тут постоянный клиент. Продавщицу видишь? — указал он взглядом на нервную женщину средних лет, и доверительно понизил голос. — Добрейшей души человек. Всегда подсовывает что посвежее.
Не знаю, забыл ли он занести старый долг или не поздоровался достаточно громко. Но продавщица его отговаривать не стала. Только шмякнула зло на прилавок хот-дог, вздохнула выразительно и долго смотрела нам вслед, будто прощаясь.
Беда настигла моего напарника часа два спустя в заснеженном сквере.
Мы успели обойти почти все адреса и подходили к последнему дому, когда Саныч как-то нехорошо согнулся и трагично шепнул, утирая искусственной бородой вспотевший лоб:
— Ленок… Давай-ка ты дальше без меня… Я не дойду.
— Скорую? — предложила я взволнованно, пытаясь замёрзшими пальцами нащупать в кармане мобильный.
Саныч, не разгибаясь, уставился куда-то в небо. Кровь с круглого лица будто сошла вместе с мимикой. Не разберёшь он просто богу молится, ушёл в себя или уже почивших предков видит.
— Не успеют... — Вдруг страшно выпучил он глаза и протянул ко мне скрюченные пальцы. — Бумажку дай… Живее!
Я по жизни вроде девка неглупая, но в панике — непроходимая дура. От прозвучавшей просьбы словила невероятный тупняк, и ничего, кроме как самоотверженно протянуть ему наш список с адресами, не придумала.
Прохожих вокруг не видать. Весь транспорт намертво стоит в пробках, метёт…
Меня накрыла какая-то дикая, больная обречённость. Потому что, что именно делать, чтоб Санычу стало лучше, и, главное, как ещё поддержать его, я понятия не имела. А потому принялась судорожно искать по карманам ручку, предвосхищая следующую просьбу.
Неважно, завещание он собрался писать или просто оставить жене пару строк на прощание, мой долг помочь человеку с последним желанием. Даже если записка потом не пригодится.
Пусть лучше не пригодится, конечно.
— Карандаш для век подойдёт?
— Издеваешься? Такой прорыв и бревном не заткнёшь! — взвизгнул он не иначе как в пароксизме предсмертного слабоумия.