Не по залету - стр. 29
— Я проверяла, закрыта ли она, а не пыталась сбежать, — говорю я, делая шаг обратно. — Только не в таком виде.
— Ну конечно! Пленница не хочет сбежать!
Вместо ответа я протягиваю руки, почти касаясь его обнаженного торса.
— Хочу умыться, — поясняю я, не выдержав повисшего молчания, — а еще пописать.
— Будь умницей. Говори вполголоса. Мы тут шпилимся, по идее. Есть хочешь, Богинюшка?
Он говорит, а сам тянет меня к кровати, усаживается и принимается возиться с полоской на запястье.
Тихое "вжик", и я свободна.
Он поднимает лицо и дергает им в сторону.
— За Бали, за шалавеллу и за "шпилимся"! — шиплю, а потом бегу в ванную комнату.
Громко сказано, что я бегу. Шагов до нее раз-два и обчелся. Но все-таки я устремляюсь в нее в шоке и в ужасе от собственного поступка. Надо же было додуматься врезать ему. Зуб не выбила, конечно. Всего-то пощечина. Он ведь может догнать и это никак не отменит то самое "шпилимся". Борьба и крики будут очень даже логичны при этом процессе.
— Поешь, — бросает Кронглев, как только я выхожу из душевой. — Тарелка на печке.
Он вновь уходит в душ, а я подбираю тарелку с гигантским двойным бутербродом из двух кусков хлеба, куска мяса и кругляшков помидоров между ними. Рядом лежит шоколадка Аленка. А вот пить нечего. Придется довольствоваться тем, что бьет из местного водопровода.
Подобрав все это, я сажусь на кровать, ем, чуть-чуть успокаиваюсь, а потом смотрю на обернутые полотенцем бедра И.С.
Пожалуй, я понимаю, на что купилось мое балийское альтер-эго – в лице Кронглева передо мной предстала ходячая мечта скульптура или художника. Столько правильно вырисовывающихся мышц, что "надо жмякать, но мы будем рисовать, девочки". Так говорила преподша в художке, затащив однажды в студию какого-то пятикурсника, будущего архитектора-эксгибициониста.
— Отошла?
Молчу. Что тут сказать? На уме только маты, как у моей бригады строителей на объекте, что нужно "немножко" переделать.
— Даже спросить ничего не хочешь?
— Нет.
Хочу домой и забыть обо всем. Но я уже говорила это. Спрашивать о будущем не стану. Пока куковала одна и жевала свининку, сообразила кое-что.
Он хочет решить с моей недобровольной помощью свои проблемы, а потом разобраться со мной. Вопрос в том, как именно.
— Ты собираешься спать? — интересуюсь, отправляя в рот последнюю помидорку.
— Было бы неплохо.
Он наблюдает за мной.
— В таком виде?
— Нет, ждал, когда ты доешь, Богинюшка, — ухмыляется Кронглев, стягивая с себя последнюю тряпку и вешая ее на гвоздь на лаге. — Не люблю елозить по крошкам!
Он совершенно зря это сделал. От неожиданности я не просто подавилась, громко закашлявшись. Одновременно представила, что и это тоже в тему, и прикрыла его стояк тарелкой.