Не по совести - стр. 42

– Не ведаю, что и сказать? – неуверенно промолвил Андрей, потупив книзу слезившиеся глаза и придав себе стыдливое выражение. – Однозначно знаю только одно: я очень сильно люблю ту славную девушку, причем давно, еще с далёкого детского возраста. Хотя я и пытался смотреть на других, но ничего к ним не чувствовал, даже простой похотливой страсти, невольно сравнивая их с – ТОЙ! – что милее всех на всём белом свете. Недаром именитые астрологи говорят, что судьба не посылает посторонних людей, а значит, наша встреча была неслучайной, а предначертана свыше. Вполне возможно, сейчас я совершаю самую большую ошибку: послушавшись вас, отпускаю возлюбленную, ставшую и дорогой, и на весь остаток жизни единственной.

Во время пламенной речи ясные глаза молодого курсанта наполнились горестными слезами, а дыхание вдруг стало прерывистым, предупреждая, что того вот-вот захватят безудержные рыдания. Состояние его было близко к критическому, поэтому пришлось вмешиваться Ирине Васильевне. Увидев сыновью отчаянность, она, выжидающе молчавшая, но искренне переживавшая, материнской любовью и ласковым голосом, попыталась вырвать опечаленного ребенка из захватившей любовной хандры, немного отвлечь его от тяжелой, практически нестерпимой, утраты:

– Послушай-ка, милый Андрюша, не стоит так убиваться из-за случившегося несчастья, страшного горя. Не сомневайся, я отлично понимаю, как тебе сейчас тяжело; но… если бы та девушка – пусть даже и развратная проститутка! – вдруг оказалась нормальной, показала нам искреннюю любовь, безропотное смирение, бесхитростную натуру, бескорыстную и порядочную, а не стала бы проявлять норови́стый характер, то, скажу откровенно, я смирилась бы, наверное, с твоим непутевым выбором и согласилась бы…

Договорить чувственную речь, наполненную материнской лаской, до конца она не успела… Резко вмешался упивавшийся исключительным превосходством полицейский полковник:

– Что за чушь вы – оба! – несете? Какая еще, к чёрту, любовь? Какие астрологи? Она грязная проститутка – недостойная почтенной семьи! Ты, Ира, совсем, что ли, ополоумела, раз говоришь несмышленому пацану непревзойденную ахинею? Ты что, хочешь всю его жизнь поломать, причём в самом ее начале, и пустить с растленной женщиной под откос? Ты разве не знаешь, что падшие женщины никогда не способны быть верными, искренними подругами? Я всю служебную будничность общаюсь только с такими и, поверьте, не видел ни единого исключения. Короче, свадебная тема закрыта, и я искренне рад, что все закончилось именно так, и наш догадливый мальчик сам для себя сделал правильный выбор, – он на какое-то время замолк, пытаясь скинуть те негативные чувства, что захватили и внезапно, и полностью; однако, видя, что молчаливые собеседники внимают ему, обозначившись виноватыми выражениями и не в силах поднять затуманенные глаза, надменно возобновился: – Я понимаю – любовь! – когда она возникает у людей, равных и по социальному статусу, и в общественной жизни. Но! Когда сын далеко не последнего человека встречается с какой-то «третьесортной» шалавой, причем пророчит в равноправные жёны – и даже покупает бриллиантовое кольцо?! Тут, извините, я просто обязан вмешаться, чтобы уберечь его от роковой, огромной ошибки. Итак, всё ли тебе, Андрей, дословно понятно?