(Не) пара для короля - стр. 9
Я в последний раз набрала полную грудь воздуха и сделала шаг следом. Однако на пороге замерла, изумленно распахнув глаза.
В спальне матери плескалась тьма. Правда, почти сразу послышался шорох, и тяжелые бархатные гардины разошлись в стороны. В тусклом дневном свете заплясал столб пылинок, доказывая, что и в этой комнате слишком давно не убирались.
– Ивори, – голос матери прозвучал пусть и едва слышно, но твердо.
Взгляд сам собою упал на кресло около окна, в котором мать частенько проводила время за чтением. Но оно оказалось пустым, и я растерянно повела головой, оглядывая знакомую обстановку.
– Ивори, – чуть громче повторила мать.
В этот момент я наконец-то увидела ее. Герцогиня Квинси лежала на кровати, до подбородка укрытая сразу несколькими одеялами, как будто жестоко страдала от холода. На фоне светлых подушек ее лицо выглядело словно слепленное из алебастра. Абсолютно белое, безжизненное, с заострившимися чертами. Темные волосы казались спутанной грязной паклей.
«Мама, мамочка!»
Я покрепче сжала зубы, не позволив взволнованному восклицанию вырваться наружу. Теперь я ясно видела, что мать и в самом деле серьезно больна. Хотелось кинуться к ней, рухнуть перед кроватью на колени, уткнуться лбом в ее плечо. И, возможно, даже почувствовать, как она погладит меня по голове. Но в этот момент карие глаза герцогини полыхнули недовольным огнем, и я поняла, что в отношении матери ко мне ничего не изменилось.
– Здравствуй, мама, – все-таки с робкой надеждой проговорила я, рассчитывая, что хотя бы это проявление родственных чувств мне будет дозволено.
Темное пламя в глазах герцогини вспыхнуло ярче.
– Кейтлин, – сурово поправила меня мать. – Ивори, для тебя я всегда буду Кейтлин. И скажи спасибо, что не требую от тебя называть меня вашей милостью, как того требуют правила этикета.
– Спасибо, – послушно поблагодарила я.
Этель тем временем отошла от окна и вальяжно бухнулась на край кровати. Подняла тонкую, словно высохшую ладонь матери и поцеловала ее, глядя на меня в упор насмешливым взором.
– Этель, ты же знаешь, что я не люблю эти проявления нежности, – ожидаемо возмутилась мать. Но в ее голосе угадывалась улыбка. И руку она не отняла.
– Прости, мамочка, – прощебетала Этель, по-прежнему не сводя с меня взгляда. Ее губы растянулась в пакостливой ухмылке, она явно ожидала от меня какой-то реакции.
Ну и зря в таком случае. Я давно не сопливая девчонка, которая ревела ночи напролет от постоянных проявлений открытой нелюбви матери. В этой жизни есть вещи, которые надо просто принять, пусть они и кажутся тебе верхом несправедливости. И данная относилась именно к их числу.