Не мяукайте с неизвестными - стр. 28
– Оно-то так, – протянула Таисия Михайловна, – да только в их случае все по-другому вышло. И у Вали, и у Веры все несчастья через мужей произошли.
– Вот как?
Таисия Михайловна оживилась, услыхав в словах Надежды несомненный интерес к теме разговора. Она налила им обеим еще чай и приступила к рассказу:
– Валечка тоже умницей была, школу с медалью окончила и в институт поступила, вот только точно не скажу в какой, но здесь, в Петербурге. Полюбила парня, такого же студента. Интересный был парень, сразу скажу: волосы светлые, волной, лицо такое открытое, приятное, высокий… Мы как увидели его с Зиной, Райкиной-то матерью, так и обомлели. И как только Валентина такого красавца охмурила? Поженились они после диплома, потом она Веру родила, квартиру получили. Валя на завод устроилась, в лабораторию какую-то, а муж диссертацию писал. Бедно жили, конечно, но тогда все так. Валюшка на двух работах, девочку в круглосуточные ясли отдала. Потом оперились, муж диссертацию защитил и стал в том же институте лекции читать. Чем не жизнь, я тебя спрашиваю?
– Конечно, – закивала Надежда, – а в чем дело?
– Мужики все сволочи, вот в чем! – с сердцем ответила Таисия Михайловна. – Вот слушай. Живут они, вроде все хорошо, на лето к нам в Плесков отдыхать приезжают. Верочке уже седьмой годик пошел.
Тут-то все и случилось. Приезжает как-то Валентина, я тогда как раз тоже дома была. Как увидела я ее из окна – сразу поняла, что не в себе человек. Глаза красные, больные, волосы висят паклей, сама вся белая, руки дрожат. Ты больна, что ли, мы спрашиваем. И Верочка у нее бледненькая, молчит все и к матери жмется. Слово за слово, разговорили мы Валю. Оказалось вот что.
– Догадываюсь, – вздохнула Надежда, вспомнив рассказ Раисы. – Дело житейское…
– Значит, сидит она дома, мужа с работы ждет. Вдруг приходит к ней одна из их института. И говорит прямо, как есть: «Дура ты дура. У тебя муж гуляет направо и налево, со всеми молодыми преподавательницами переспал, до студенток дошел. Мужчина видный, бабы, конечно, сами на него вешаются, но надо же ведь и совесть иметь. Сейчас у него одна любовница, все об этом знают».
«Что я здесь делаю? – внезапно подумала Надежда. – Зачем слушаю эти россказни? Какое мне дело до событий двадцатилетней давности? Даже больше, ведь Вере этой за тридцать, а тогда седьмой годик шел. Так какое мне до этого дело? И пирожков много съела…»
– Валюша растерялась, конечно, от такого напора. «Не верю, – говорит, – быть такого не может, как же так». А та баба свою линию гнет: «Не веришь – проверь! Вот сейчас прямо пойдем по тому адресу, где твой муженек со своей кралей развлекается». Валя и дала себя уговорить. Вроде как не в себе была. В здравом уме она бы ни за что такой глупости не сделала, потому как, во-первых, подумать нужно, прежде чем на открытый разрыв решаться, а во-вторых, если уж что делать, то без посторонних. А здесь та баба ее буквально силой из дома вытащила, посадила в машину и привезла по адресу. И звонить не стала, дверь своим ключом открыла, Валентину первой в комнату втолкнула, а там ее муж в постели с девицей. Валя говорит: «Стою как дура, ноги к полу прилипли, а язык – к гортани». А баба тут раз – фотоаппаратом щелк, щелк! Тот, муж-то, опомнился. «Это что, – говорит, – такое, Алевтина Павловна?» Это он той бабе, а на жену законную ноль внимания. «А то, – баба ему отвечает, – Анатолий Васильевич, что не видать вам теперь доцентуры как своих собственных ушей. Уж я, – говорит, – об этом позабочусь! Все узнают, чем вы в свободное время занимаетесь. Связь со студенткой – это начальство не одобрит! А вы, милочка, считайте, что в институте больше не учитесь, за этим я тоже прослежу!» И пошла себе довольная.