Не могу дышать без тебя - стр. 21
- Я сделала ему больно, - пожала плечами. - Он делал больно мне. Бумеранг вещь неприятная. Переживёт. В конце концов, он выиграл, а я…
- Когда вы успели?
- Долгая и неприятная история, звучать которой не время и не место. Мы знакомы гораздо дольше, чем может показаться на первый взгляд.
- Я знаю Никона больше семи лет, сразу к нему поступил на работу, как только он со Златой вернулся в нашу страну из Германии. Вы знакомы ещё больше?
- Четырнадцать. Я знала его до того, как он уехал в Германию.
Уехал, бросив меня беременной.
Я вдруг поняла, что совершенно не осознала, добавила я последнее вслух или подумала.
- Никон неровно дышит к тебе или мне показалось?
- Он ненавидит меня. Мы были любовниками до его побега за лучшей жизнью.
- Значит бросил? Что, бабу получше нашел?
- Не имела чести знать. Не было ни предупреждений, ни объяснений. Он просто исчез.
- Когда именно вы расстались? - Дмитрий резко поворачивается ко мне и как-то неоднозначно хмурится.
- Это так важно? - хмурю брови, - в апреле две тысячи седьмого.
- Да ладно, ты что-то путаешь, - фыркает и словно не верит мне.
- Нет, - отрезаю, - я помню точно.
Мне раскаленным железом вбито. Сколько же кипяточку было в том бесславном апреле.
- Он лично пришел и сказал, что бросает тебя ради работы и сваливает? - сыпятся на мою голову странные вопросы.
- Он исчез, сбежал с концами. О работе рассказал его друг.
- Хуевый у него, друг, - фыркнул Дмитрий.
- Ты сам видел, представление он устроил знатное сегодня.
- Этот сраный упырь твой муж?
На меня смотрят пара темно-карих глаз так, словно я идиотка.
- К несчастью для меня, - скривилась, совершенно не понимая, к чему он клонит.
- Ты не выглядишь дурой, но спешу тебе сказать: тебя одурачил твой, сука, благоверный. Никона ранили, его срочно увезли за границу его работодатели на лечение. А твой будущий муж вовремя подсуетился, как я понимаю. Если ты, правда, не была осведомлена о тех страшных днях в жизни Никона и его работодателя, то мне тебя искренне жаль. Ты прожила рядом с последней мразью не один год своей жизни.
А теперь взгляд у Дмитрия слишком жалостливый.
А я сижу, словно меня оглушило опять.
Ох, и сукин же ты сын, Витенька!..
Чувствую, как к горлу подкатывает волна тошноты.
- Мне нужен воздух.
Я открываю свою дверцу и вываливаюсь на воздух, делая несколько рваных шагов вперёд. Визг шин, клаксон, чьи-то сильные руки, удар об асфальт и острая боль безымянного пальца, и я ненадолго отключаюсь.
- Кира, прости, - кто-то встревожено говорит на ухо.
- Что это было? - спрашиваю хрипло, - Черт, больно-то как!