Не мамкай! - стр. 31
Нужно решить для себя – что подходит именно вашему ребенку и вам как матери.
Поскольку я не была в декретном отпуске, мне был важен режим дня. День был расписан по часам – завтраки-обеды-ужины, занятия с ребенком, уборка, глажка. Я знала, в какой момент смогу сесть и спокойно поработать. Я была не просто консерватором, а ультраконсерватором. Если моя схема давала сбой хотя бы на полчаса, я не успевала выполнить рабочие обязательства. Нет, я не позволяла себе выбор – стать домохозяйкой или оставаться «мамой в деле». Я стала работающей домохозяйкой. Не ради денег – ради себя самой. Мне требовались отдушина, занятие, собственный заработок, дававший иллюзию свободы. А для женщины собственный доход, пусть и на «булавки», очень важен. Ничто так не поднимает самооценку, как материальная свобода и возможность купить себе новое платье без согласования семейного бюджета с супругом. Даже если муж не требует отчета за каждую копейку, даже если он щедрейший из мужчин, ваши личные «кровные» – возможность почувствовать почву под ногами, отсутствие страха перед будущим, уверенность в собственных силах и гордость. За себя. Потерявшая себя женщина – уязвима. Женщина, стоящая на ногах, – бесстрашна и сильна.
Но дело не только в вас, ваших стремлениях, амбициях и мечтах. Дело в том, что подходит именно вашему ребенку. Дети привыкают ко всему. Они удивительно адаптивны. Детская психика подвижна и способна к регенерации. Не знаю, как это правильно называется. Детям нужно лишь одно – чтобы родители были рядом. Но все-таки – понаблюдайте за ребенком. Почувствуйте, что его пугает, что радует.
Мне, наверное, повезло. Мои дети выражали желания и нежелания. Я прекрасно помню, как мы приехали в гости к родственникам. Толпа детей, вкусности на столе, игрушки, беготня по просторной квартире. Васе тогда было года два. Он зашел в ванную и решил остаться там до окончания мероприятия. Если я просила его выйти, поскольку ванная, совмещенная с туалетом, требовалась и остальным гостям, сын выходил, но снова возвращался, едва та освобождалась, и усаживался на коврик, лежащий на полу. Просил закрыть дверь. Ему не нравились шум, гам, громкие голоса и подвижные игры. Вместе с ним в ванной прятался шпиц Чарли, который тоже не выносил громких криков и панически боялся детей. Через час я не выдержала. Мы уехали домой. Чарли просил взять его с собой.
Дочь жила по московскому времени. Всегда. Во всех часовых поясах. По режиму дня, который невозможно было сдвинуть ни на минуту. Если разница во времени, например на морском курорте, составляла два часа, мы всей семьей вставали в шесть, а не в восемь. Если три часа, то в пять утра. Ложились в то время, когда нормальные отдыхающие садились ужинать. Накануне Сима спрашивала, какое у нас расписание на завтра. Что она будет делать утром, что вечером. И если я обещала ей рисовать после обеда, то она требовала именно рисования, а не лепки, например. Любые игры, развлечения нужно было планировать заранее, Сима не терпела сюрпризов и экспромтов ни в каком виде. Если что-то нарушалось или шло вне плана, она страдала, плакала, пугалась. До сих пор, кстати, такая. Если я вечером обещаю, что выйду утром на семейную прогулку и три часа буду гулять по парку, у меня нет ни малейшего шанса отвертеться. Раз запланировано, дочь меня вытолкает из дому в любом состоянии. Я могу стенать, просить кофе, отпрашиваться в туалет, причитать, что не успею приготовить обед, но, если в графике стояли три часа, значит, три часа.