(Не) курортный роман - стр. 40
Вот если бы это рука была не моя, а Карамельки… А лучше губы… Ее порочные сладкие губы…
Стоп! Срочно думаем о плохом, Серый!
Мировой кризис…
Таяние ледников…
Катаклизмы и голодающие дети Африки…
Перенаселение планеты… Черт, нет! Перенаселение не пойдет, оно напрямую связано с сексом… проклятье!
Ростовцева вроде затихает.
Я мысленно считаю овец. От одной до ста и в обратную сторону. Сбиваюсь на сорока пяти, когда Карамелька снова, как партизан, по-тихому подползает вместе с одеялом ко мне, на ощупь закидывая свою ножку мне на бедро. Близко очень, в глазах искрит!
Голодовка, пандемия, кризис…
Голодовка, пандемия, кризис…
Судя по тому, что Карамелька появилась в номере, не включая свет, и рухнула на кровать почти поперек – она решила, что меня в номере нет. Вот будет для нее сюрприз, когда девчонка сообразит, что я не просто в номере, но и еще в одной с ней постели.
Это невыносимо…
Осторожно сдвигаюсь на край кровати. Допускаю страшную ошибку. Ростовцева завозилась. Опять. Да что ж ей не спится-то спокойно?! Я от нее. Она за мной. Двигается ближе некуда!
Очаровательно-дерзкий носик утыкается в мое голое плечо. С каждым глубоким вдохом-выдохом ее горячее дыхание поднимает у меня на загривке дыбом волосы. Меня буквально скручивает в бараний рог. И это уже становится совсем не смешно!
Кровь, хлынув, сосредотачивается ниже пояса. Вся. До последней капли. Я честно держусь. Из последних сил. Пока вместо подушки Ростовцева не начинает обнимать меня. Тут все стопоры срывает напрочь. Ее голова перемещается на мое плечо, а рука на грудь.
Я сдаюсь…
Обнимаю ее за плечи. Карамелька улеглась спать в одних трусах. Ни топа, ни пижамы, ни захудалой тонкой сорочки. Абзац! Он такая теплая, вкусная, нежная и… беззащитная в данный момент, что я честно ненавижу себя за свою слабость. Так делать нельзя. Но остановиться уже не могу.
Едва касаясь, пробегаю пальцами по ее спине. Пересчитывая позвонки, устраиваю ладонь на ее попке. Зажмуриваюсь, затыкаю голос разума и сжимаю идеальные половинки идеальной задницы. У меня дыхание срывается в пропасть. Губы поджимаю, глуша стон. Сколько у меня в башке развратных мыслей с участием этой ее части тела, знала бы Стеф – на сотню километров обходила бы меня стороной.
Вывожу круги на упругих ягодицах Ростовцевой, она тоже начинает дышать чаще. Льнет ближе, прижимаясь. Машинально. Я это понимаю. Но это капец, как подстегивает мужика во мне!
Осторожно меняю положение и наклоняюсь, нависая над ней. Карамелька все еще не проснулась, но ее сердечко возбужденно часто бьется.