Не говори маме - стр. 28

– Ты видела где. – Он привлекает меня к себе. Я все еще смотрю на ботинок и поддаюсь, как ватная кукла. – Да ладно тебе, ну. Расстроилась, что ли? Из-за этого фрика?

Слово «расстроилась» не подходит. Я сыграла по чужим правилам. Как с беременной в переходе метро. От Джона снова пахнет можжевельником, особенно под расстегнутой курткой.

– Давай сюда, тяжело же. – Он забирает у меня пакет, и мы идем обратно к колледжу.

– Не нужно было его бить. Так нельзя.

– Можно. – Джон кладет руку мне на плечо. – Думаешь, Преля побежал бы возвращать украденные вещи, если бы я просто его об этом попросил? На самом деле… – Он ныряет в дыру и придерживает острый отогнутый край железа, чтобы я не порвала куртку, а когда мы оба оказываемся на той стороне, снова обнимает меня, как будто я могу убежать. – Я его пальцем не тронул, свои же пацаны отмудохали. Я не злодей. Просто есть люди, которых нужно учить, что хорошо, а что плохо. Сами они не понимают. Да не смотри ты на меня так.

В его голосе слышны близкие слезы. Джон отворачивается и с преувеличенным вниманием разглядывает безлюдный городской праздник.

– Я виноват, – заговаривает он спустя минуту. – Это все из-за меня. Не догадался, что Преля такое выкинет.

Мы медленно подходим к остановке. Джон стоит передо мной с закрытыми глазами.

– Все в порядке, – говорю и забираю у него пакет. Автобус замер перед пешеходным переходом, готовый вот-вот подъехать. – Увидимся в понедельник.

– Подожди. Я хочу кое-что тебе показать. Здесь недалеко. Тебе понравится, обещаю.

Дома кошка Манька, тетя Поля и несмолкающий телевизор. И мне очень хочется там оказаться, тем более что перед уходом я пообещала, что вымою полы и протру пыль. А потом залечь бы в кровать с книжкой и теплой кошкой под боком. Хотя сейчас всего двенадцать и уборка может подождать. Тетя Поля не станет укорять меня, даже если я вообще ничего не сделаю, – постесняется, молча сделает сама. Не думаю, что Джон сумеет меня удивить – наверняка приведет в какой-нибудь сквер, или в кафе с невкусным кофе и пьяными посетителями, или на местную смотровую площадку с видом на вагоностроительный завод. Но расстаться сейчас означало бы запомнить его таким – растерянным, с покрасневшим носом и дрожащими губами. И я решаюсь.

– Хорошо. – Так никого и не дождавшись, двери автобуса закрываются. – Может, хотя бы намекнешь, куда мы пойдем?

Джон улыбается и снова обнимает меня за плечи, хотя в этом нет необходимости.

– Здесь недалеко, – повторяет он. – Тебе понравится.

Красный Коммунар – грязный город. Мусорные свалки за каждым поворотом. Заваленные хламом дворы, тропинки, протоптанные между пакетами из «Магнита», полными отходов. Жалкий ручеек на дне оврага, журчащий под автомобильными покрышками и пустыми бутылками, и мостик, перекинутый через него, чтобы прохожим было удобнее швырять вниз все, что есть лишнего у них в руках, карманах, сумках, гаражах и квартирах. Некогда крепкий, сейчас он выглядит как щербатая пасть, в которой не хватает зубов. Мы перепрыгиваем с дощечки на дощечку, рискуя провалиться ботинками в дыры между ними, и если для Джона это привычный маршрут, то мне приходится проявлять чудеса ловкости. На наших глазах то же самое проделывают женщина с ребенком в одной руке и коляской в другой, старуха с тележкой и пьяный мужик. За мостом наши пути расходятся: местные огибают вкопанное посреди дороги бетонное кольцо и исчезают среди одинаковых трехэтажных бараков, а мы с Джоном сворачиваем вправо, где по обе стороны от разбитой асфальтовой дорожки горбятся ржавые гаражи.