Не девичья память - стр. 14
– Про грибы?
– Про что хочешь. – Она вышла из кухни и через несколько минут вернулась с гитарой.
Шура взял в руки инструмент, пробежал пальцами по струнам и объявил:
– Песня про грибы. В некотором роде…
Через минуту Шура запел приятным баритоном:
Когда Шура перестал петь, Мирослава поднялась, обняла его за плечи и чмокнула в макушку:
– Нет числа твоим талантам, мой дорогой Шурочка.
– Спасибо, сестренка. – Шура погладил ее руку.
– Оставайся ночевать, уже поздно.
– Ага, только маме позвоню.
– Не забудь Софье Марковне передать привет.
– Не забуду…
Шура вышел из кухни, Морис стал убирать со стола, и Мирослава принялась ему помогать.
Она не могла не заметить, что Миндаугас огорчен ее предстоящим отъездом.
– Морис, – она дотронулась до его плеча, – ты чего приуныл?
Он не ответил.
– У нас работа такая, сам знаешь. К тому же не на год я уезжаю, будем перезваниваться.
Морис кивнул:
– Конечно. Я все понимаю.
– Ну, вот и хорошо. Я рада, что ты теперь со мной работаешь, мне есть на кого оставить агентство, а самое главное – Дона. Раньше приходилось отвозить его к тете Вике… А он не любит жить вне дома. И потом у тети есть Луи. А Дон с Луи не очень ладят…
Морис не мог не согласиться, что рыжий кот тети Виктории Луи выглядит роскошно, но очень ревниво относится к своей хозяйке.
Нет, он не ревновал ее к людям, но стоило только Виктории приласкать какое-либо другое животное, как ее кот презрительно фыркал и всем своим видом демонстрировал, какое неслыханное оскорбление нанесено его гордости. Он забирался на шкаф и, свесив длинный пушистый хвост, мог лежать там целые сутки, не реагируя ни на какие уговоры.
Так что, Дону, естественно, было лучше в собственном доме.
Солнце уже начало заходить, и его огненный шар медленно скользил вниз по горизонту, рассыпая на своем пути затейливые линии и легкие искры. Было слышно, как за окном шуршит ветер, медовый аромат алиссума немного ослабел, но тем не менее был все еще ощутим.
Мирослава была неравнодушна к этим цветам, и поэтому большой участок газона перед домом был покрыт бело-розовой пеной этих цветов.