( Не) чужой ребёнок - стр. 25
Почти сразу становится ясно, что оказать помощь всем поступающим мы не в силах. Травмированных слишком много.
Самое страшное в жизни – смотреть в глаза умирающему человеку и видеть в них мольбу о помощи и надежду. И, превозмогая отчаяние, колоть обезболивающее и оставлять умирать. Потому что по всем признакам шансов выжить у него немного, а я обязан помочь тому, у кого их больше. Чудовищно…
- Куда ребёнка? – басит Максименко. – Совсем обалдели? У нас военный госпиталь, а не детская больница!
- Так ведь не довезём же, – устало оправдывается фельдшер “скорой помощи”.
Парень, как и я, ещё молод и мечтает помочь сразу всем.
- Вези в детскую! – приказывает Максименко, но всё же осматривает малыша и добавляет обречённо. – Всё равно мы ему не поможем…
Мы не всегда понимаем причины своих поступков, не всегда потом можем объяснить, что именно побудило нас совершить то или иное действие. Наклеив стикер с пометкой на очередного раненого, я бегу за этим ребёнком.
- Погоди, – останавливаю фельдшера. – Я его возьму.
- Спасибо, – парень поднимает на меня глаза, полные надежды, будто это – его родной сын.
- Доценко! – ревёт начальник. – Я запрещаю! Приказываю следовать инструкции!
- Товарищ майор, под мою ответственность! Разрешите попробовать?
- Не разрешаю!
Но я его не слушаю и тащу носилки в сторону операционных. Получить выговор, ослушавшись приказа, – ерунда по сравнению с воронкой, закручивающейся внутри при мысли, что счёт у малыша идёт на минуты.
У него почти нет шансов… Это пресловутое “почти” я добавляю для самоуспокоения. Потому что Максименко, скорее всего, прав. У него куда больше опыта, и старожилы говорят, что на их памяти он ещё ни разу не ошибся в прогнозах и диагнозах…
Но я не сдаюсь. Где-то на периферии сознания царапает мысль, что пока я вожусь с этим малышом, я мог бы помочь нескольким более лёгким пациентам. Возможно, у них были шансы, и я не имел права отдавать предпочтение безнадёжному малышу. Но я не могу… просто не могу отпустить его так просто на тот свет, не попробовав удержать на этом.
Я – врач, я не верю в ангелов и прочие потусторонние силы. Я привык полагаться на себя и науку. Но готов поклясться, что за моей спиной мелькает прозрачное белое облако, я различаю шуршание крыльев, и кто-то незримо поддерживает мою руку, направляя и не давая совершить неверное движение.
- Асистолия! – отскакиваю от стола, краем глаза замечая, как ангел перелетает за спину анестезиолога.
Я схожу с ума?
Отвратительный монотонный звук, который я слышал уже много раз, рвёт внутренности на части.