( Не)чаянная дочь для магната - стр. 8
Маруся нараспев повторяет:
— А вот и звонил, звонил! — Она склоняется надо мной и поверяет страшную тайну Карабаса Барабаса: — Ко мне Декабрь приходил. Сын Деда Мороза.
Фрол! Вряд ли этот пижон еще нарисуется в моей жизни. Разругались мы вчера капитально. Даже повернуться нет сил:
— Хорошие сны тебе снятся!
Вытягиваю телефон из-под подушки. Точно, звонил будильник. Семь утра. Надо вставать. Через полчаса приедет Никита, а у меня не готов отчёт за сутки. Проревела полночи.
— Ничего не сны! — пожимает плечами Маруся. — Он сегодня приедет за мной. Мы обезьяну поедем выбирать.
— Куда приедет? — Я слабо соображаю. Слова дочери доносятся до меня словно через надетую на голову кастрюлю. — Солнышко, слезь с меня, пожалуйста. Мама заболела.
Маруся касается моего лба губами. Точно так делаю я, когда она болеет.
— Рита — болёка! — Она сползает с меня и, кашляя, усаживается на стул, обхватив колени руками. — Домой к нам приедет! Он хороший!
Я сажусь на постели, и в изумлении смотрю на дочь:
— Ты что, ему наш адрес дала?
— Конечно... — Маруся засовывает палец в нос.
— Не ковыряй! Пойдём одеваться.
Встаю с дивана и на автопилоте иду в чулан, приспособленный Никитой под гардеробную.
Маруся хохочет и хватает меня за руку.
— Ты чего, мартышка? — Я чуть не падаю, но не могу без улыбки смотреть на эту смеющуюся моську.
— А знаешь, почему у обезьяны большие ноздри? — заговорщицки спрашивает Маруся.
— По породе?
— Не-а! Потому что у неё большие пальцы, — дочка снова заливается звонким смехом. — Декабрь сказал.
Вот паразит! По женским ушам скользит, как Плющенко по льду! «Декабрь сказал» из эфира сегодня не вытравить.
Натягиваю джинсы, свитер и хватаю с полки стаканчик с нашими зубными щётками.
— Ты и при нём в носу ковыряла?
Жду пока Маруся наденет колготки и платье.
— Ага! — Она сидит, натянув один чулок, и блаженно улыбается: — Декабрь сказал, что тоже в детстве любил ковыряться в носу. А ещё он, как и я, любит чистить между пальцами ног.
Глаза мои закатываются от возмущения! Что они еще обсуждали, пока я колдовала над Моцартом, даже страшно представить.
— Прелестно! Жду тебя умываться!
На нетвёрдых ногах возвращаюсь в кабинет. Включаю воду и выдавливаю белую гусеницу пасты на щётку. Стук в дверь.
— Ритусь, ты встала? — Люська входит с сияющими глазами. В руках поднос. На нём тарелка с горкой из тостов с румяной корочкой и чашка молока. — Марусе пошамкать принесла… Что с тобой?
Мотаю головой в сторону стола и держусь за стену, чтобы не упасть.
— Как пахнет! — Вбегает Маруся и, подскочив к Люське, прыгает вокруг неё в ожидании угощения.