Не бойся Жнеца - стр. 59
Однако хорошее дело за Открывашкой все-таки числится. Даже два, если считать, что он так и не всплыл на поверхность озера Индиан, не стал уликой в деле об убийстве.
Но Харди знает: такие мысли лучше держать от себя подальше.
Если открыть эти ворота и ворошить мертвецов, что там с ними нынче творится, запросто свалишься, как он выражается, в яму Труди.
После смерти Мелани она так и не восстановилась, но все, что положено, выполняла, даже улыбалась со своей койки в хосписе. Хоспис хорош тем, что там есть инвалидное кресло, а для отставного шерифа, чьи внутренности выпотрошили прямо в озеро, это имеет большое значение. А еще там нет котов, которые приходят в твою палату, когда ты уже при смерти.
Ближе к концу Труди по этому поводу даже посмеивалась, когда Харди держал ее за руку. Он ей рассказал, что слышал о хосписе, где накануне смертного часа к тебе в палату приходит не кошка, а жеребец – «Сияющий Жнец», как его называли, потому что во лбу у него белая звезда. Этот жеребец цокает копытами по коридору, носом открывает ту или другую дверь, проходит через нее, а потом оказывается, что обитатели этих комнат уже отдали богу душу, на телах – отпечатки копыт, а кровати превратились в обломки.
Дурацкая сказочка, но она вызвала на губах Труди улыбку. Невыносимо прекрасную.
Но потом она вдруг стала собираться, доставать вещи из тумбочки, складывать их ему на колени, бережно рассматривать каждую, будто прощаясь с ними, и Харди на коляске подъехал к окну.
Вдалеке, среди высокой травы, паслась лошадь. Она подняла морду и навострила уши, будто почувствовала, что на нее смотрят.
Харди показал лошади средний палец, а потом дал волю слезам, и сестры его не трогали, дали проплакать несколько часов.
И вот он сидит здесь, ухаживает за скамейкой дочери. Он пережил двух женщин своей жизни. Но будь у него возможность выбирать, он предпочел бы именно такой вариант. Пусть здесь сидит он, а не кто-то из них. Уж точно не Труди.
А у Мелани сейчас вполне могла быть своя семья.
Вполне.
Так все устроено в жизни. Одно сменяет другое. Так заведено.
Харди отталкивается от своих постылых ходунков, вытирает начисто другую сторону скамейки. Будь у него сушка для волос и удлинитель на несколько сот футов, он бы сделал из этой скамейки конфетку, выскреб бы начисто, как того заслуживает Мелани, да только вьюга не утихает. К вечеру на скамейке снова вырастет снежная горка.
Но главное – ты стараешься. Оказываешь внимание.
Сейчас, по крайней мере, на скамейку можно сесть.
Харди поднимает ходунки – стряхнуть с них снег и переставить чуть подальше, но все же рядом, потому что скоро в обратный путь – и вдруг видит: на одной ножке ходунков нет теннисного мячика. Как всегда.