Не боись! Как постареть и при этом не сойти с ума - стр. 2

– Да, – говорит Шмуэль, – так я себя чувствую. Стариком.

– А отчего же ты улыбаешься? – влезаю в затеянный разговор я.

Честно сказать – я сам знаю, почему Шмуэль улыбается. Я видел. Он улыбается потому, что Двора, с которой у него очень давние и сложные отношения, погладила его по руке.

То есть после моего опроса картина не стала яснее.

Я своим скудным умом про наступление возраста старости усвоил только две вещи:

Первая – что определенного, зависящего от летоисчисления человека «возраста старости» не существует. Человек стареет тогда, когда он (вдруг!) начинает понимать себя старым. Это может произойти и в 56 лет, кстати. А может и в 96 ещё не произойти.

… и отсюда вторая вещь – старость наваливается сразу, вот прямо в один день. В один день.

Теоретически ещё всегда существует счастливая возможность, что смерть быстренько навалится раньше этой пресловутой старости, которая так и не успеет навалиться первой…

Но я про другое хочу. Абсолютная истина, что настоящей, тяжёлой старости предшествует «возраст хрупкости».

Вот что опасно. В этом возрасте обычно простого, умудрённого жизненным опытом пожилого (не старого!) человека поджидают совсем уж детские неожиданности. Например – падение в ванной. С ушибом рёбер, головы и прочих необходимых для жизни агрегатов.

Ещё две недели назад мир (с моей помощью, в фейс-буке) восхищался каким-нибудь прославленным в боях и в трудовых победах бодрым ветераном жизни, сотрясающим в 96-летнем возрасте киянкой и стамеской помещение в израильском доме престарелых с такой силой, что стены трясутся и уши вянут, а сегодня он – «краше в гроб кладут».

Сегодня он вошёл в настоящий, без дураков, возраст старости. В 96 полных лет, да и с мечтой выполнить из дерева два одинаковых бравых автопортрета в форме солдата Рабоче-крестьянской Красной армии образца 1945 года. Чтоб дочек наследством не обижать.

Боюсь, что так и не успеет.

Что с этим нам делать?

А ничего. Только принять и перестать страдать, ожидая наступления «возраста старости».

Не нужно страдать от того, что изменить нам неподвластно.

Когда доживёте до «возраста хрупкости», просто берегите себя.

– А я читала, что возраст старости наступает в 80 лет, – заявляет вдруг вечно улыбающаяся по поводу и без повода Яэль, – но мне уже 86. Он у меня уже закончился и я опять молодая!

– Йосеф, а улыбаться ты умеешь? – спрашиваю утром Йосефа.

– Умею, но последнее время что-то не хочется.

Самое главное и самое трудное, чему необходимо успеть научиться к старости, – это найти равновесие. Равновесие между уже прожитым и тем, что ещё осталось прожить.