Не ангелы - стр. 14
В этот раз обошлось. Но и мы уже не маленькие, чтобы со смирением принимать оскорбления и подставлять лбы для тумаков. Да и собственные, заработанные деньги отдавать бездельникам я не собирался ни в каком виде. Деньги – это возможности и власть, это стабильность и тот уровень жизни, к которому я привык, и только они могли дать мне большее, чего я так желал. Возвыситься над теми, кто меня жалел, кто ненавидел, кто задирал, и даже над теми, кто пытался любить, маскируя всё ту же жалость. Я не нуждался в ней, считая, что имею всё: дом, родных, возможность учиться, одеваться, тусить с другом, зарабатывать уже сейчас и перспективы. Такие, каких не было у большинства ребят на улице.
За что меня жалеть? За то, что я остался без матери? Так её никогда и не было. Эта женщина, которая жила рядом со мной и произвела на свет, – совершенно чужое существо. Она никогда не любила меня, не принимала и если бы могла, то задним числом бы сделала аборт. В её сердце жил только отец и яростное желание угодить ему, только вот из-за тумана любви, она не видела истинных потребностей собственного мужа. Мать жила с образом, боготворила того, кто ежедневно причинял ей боль. Я не думаю, что отец любил её. Во всяком случае последние годы – точно. Именно поэтому я, как старший ребёнок в семье, когда узнал о его изменах, не то что не удивился, – принял как само собой разумеющееся. Верность возможна только в дружбе.
– Ди! – дёрнул меня за руку Илай.
– А?
– Ты не слышишь меня?
– Нет, задумался…
– У тебя кровь, и свитер испачкан.
– Плевать.
– Что отец скажет?
– Ничего.
– Да не может этого быть…
– Все пацаны дерутся. Это – нормально!
– Но ты же помнишь… – затянул Илюшка знакомую песню. Я помнил, прекрасно всё помнил. – В прошлый раз он устроил тебе дикий выговор, до сих пор боюсь вспоминать.
– Он пацифист. Не приемлет силовых методов в том числе. Ну, придётся, значит, принимать…
– У тебя сотрясение, что ли? Динар!
– Слушай, хватит паниковать! Разберусь.
– Может, ко мне лучше пойдём? И, кстати, ты серьёзно про ту девчонку?
– Идём куда должны. Сегодня ты у нас ночуешь – не обсуждается. А про девчонку – отчасти. Ну да, была она с парнем, только я не знаю, кто он. Может, брат или друг.
– И что ж теперь будет? – он остановился и затормозил меня в паре метров от перехода, на другой стороне которого приветливым тёплым светом горели окна родного дома.
– Что-то интересное!
– Ты ненормальный!
– Ага, псих. Пошли, есть уже хочется.
Я не боялся реакции отца, хотя знал, как сильно он ненавидит любые следы физического воздействия: синяки вызывали у него приступы негодования, а более серьёзные раны, свидетельствовавшие о настоящей драке, – неконтролируемую злость. Как-то раз бабушка проболталась, откуда это взялось: в юности, когда ещё он не перебрался в Москву, оказался свидетелем и впоследствии непосредственным участником большой потасовки, перешедшей в откровенные беспорядки, в которых погиб его друг. Кто-то вместо кулака, перепачканного в крови, использовал нож. С тех пор отец не переносил ни вида крови на чьих-то руках, ни факта решения конфликта не словами.