Назад дороги нет - стр. 22
Йорт эльтабара занимал весь правый берег Булгар-су, вольготно раскинувшись от Агиделя до окраины халджа, где на уступчатом склоне холма три больших озера, плавно перетекая одно в другое, закрывали дорогу к южным воротам, что служили единственным ходом в чалэм. Он стоял на вершине холма и нависал над городом, словно хищная птица над жертвой. В небольшой цитадели за стеной из бревенчатых срубов, заполненных землёй и камнем, прятался кермен-тудун, а вокруг него полукольцом стоял два десятка домов. Свободно входить в чалэм могли только они, булгарам – даже эльтабару – это строго воспрещалось. Конечно, никто из горожан не горел желанием навестить тудуна или его цепных псов, но зато в цитадели, на самой вершине холма рос жертвенный тополь – главная святыня всех булгар, вековой исполин, кроной своей подпиравший небо. Так что каждый год перед чумар боткасы всюду в городе – на пристани, в торговых рядах, йортах патшей и домах простых булгарцев, говорили об одном: допустят ли их к священному древу, чтобы отблагодарить богов за покровительство и попросить у них помощи в будущем.
Разговоры эти не миновали и вновь прибывших барсула. Каждый, кого встречался им на пути, после первых вопросов ни о чем, обязательных для соблюдения приличий, неизменно заводил речь о предстоящем празднике. Турумтай же в таких случаях больше слушал и прямых ответов не давал, пожимал плечами, качал головой и цокал языком, всячески выражая согласие с собеседником. Но ничего не говорил, а если кто-то начинал вдруг ругать тудуна и заведённый им порядок, патша торопился скорее двинуться дальше.
– А что, если и правда, в этот раз нас не пустят в чалэм? – Спросил Айдарук, после очередной такой встречи.
Турумтай бросил на него косой взгляд и недовольно поджал губы.
– Даже я ещё не родился, когда в Булгаре появился тудун. – Сказал он после долгой паузы. – И пока такого не бывало. Ни разу.
– А если вдруг? – Настаивал Айдарук. В его понимании отец уходил от ответа лишь потому, что и сам сознавал справедливость таких опасений. Это добавляло Айдаруку уверенности, и он порывисто продолжил. – Не пойму, чего мы их терпим? Каждый год собирается столько джигитов, а этих… Их ведь всего ничего. А они мало, что взяли себе лучшие промыслы…
Айдарук осёкся, не находя нужных слов, чтобы выразить гнев. Но Турумтай лишь снисходительно улыбнулся. Да, сколько патша себя помнил, тудун и его люди всегда собирали дань с ремесленного люда, чьи бистэ начинались у западных ворот и, переходя одна в другую, кое-где сливаясь друг с другом, тянулись вплоть до Кичи-Чулман. Гончары, скорняки, кузнецы, ювелиры – все они платили десятину не эльтабару, а хазарскому кагану.