Навсегда твой… - стр. 20
– Ну как там наши ребята?
– Мне очень тяжело работать в двести третьей группе, – начала я.
– Как раз по этому поводу тоже хотел с вами переговорить, – энергично отозвался директор и зашуршал бумагами на столе. – Как Вы оцениваете успехи Игоря Соколовского?
– Очень плохо. Владимир Семенович, нам бы эту группу разделить на две, по уровням знаний. Иначе получается, что слабые ребята тормозят всю группу. У них вообще нет желания учить язык, я уже и не знаю, как можно было бы их заинтересовать. А у Игоря и с дисциплиной большие проблемы, – начинаю ябедничать я, но начальник только машет рукой:
– У него по всем предметам неуспеваемость и со всеми преподавателями проблемы. Так что на педсовете в среду будем ставить вопрос об отчислении. Разделить группу по уровням было бы, конечно, хорошо, но ведь другого преподавателя языка у меня нет. Держитесь пока. Я на днях ездил в областной институт, думал, может, практикантку дадут, чтобы немного Вас разгрузить, но даже этого не добился. Так что, Ольга Александровна, вся надежда на Вас. Только на Вас!
И ничего я ему не сказала, пошлёпала по лужам к остановке, ждать автобуса, потом несколько остановок на метро, и садиться за проверку контрольных.
Вечером, после работы возвращаюсь в Зимаидину, или теперь уже в свою, коммуналку. Поднимаюсь по лестнице, которая когда-то была красивой. Дома вообще-то не так быстро стареют, как люди. Этому дому чуть больше ста лет, насколько я знаю. Для здания – не такой уж почтенный возраст. Но стены уже в морщинах-трещинах, краска кое-где лоскутами висит. Хотя видно, что он и в молодости был довольно скромным петербуржцем, никаких архитектурных излишеств, просто жилой дом начала двадцатого века. В парадной – сдержанно-красивая форма перил, арочные окна на площадках между этажами. Между третьим и четвертым стоит парень, темная куртка, джинсы, сумка через плечо. Курит, держит сигарету над консервной банкой. Черты лица толком не разглядеть: он стоит спиной к окну, а на лестнице уже довольно темно. Увидел меня, раздавил окурок о жестянку, искорка высветила светлую челку и спокойный взгляд. А мне что-то неспокойно стало, я даже слегка притормозила на ступеньках. Что это он так внимательно на меня смотрит? И что теперь делать? Рука в кармане нащупала ключи. Ригельный – такой длинный, как оружие. Если что, то я… А может это и есть тот самый Андрей? Прошла мимо, уже поднялась на две ступеньки, ключ в ладошку вдавился до боли, а он вдруг спрашивает:
– Вы ведь Оля? Внучка Зинаиды Георгиевны?
Спокойно так спрашивает, слова у него получаются теплые на ощупь, как будто мы с ним не в темном подъезде стоим, а сидим дома за столом.