Навсегда твой… - стр. 12
«А что, разве они собирались воевать? – я чувствовала, что нить повествования всё больше запутывается в бабушкиных руках.
«Ещё как собирались! Только я не могу так рассказывать, когда ты через слово перебиваешь! Тебе что, родители не объясняли, что перебивать старших невежливо! Сколько можно уже: одно и то же, одно и то же! Разве можно быть такой бездельницей? Что ты сидишь? Вот что ты сидишь? У тебя все уроки сделаны? Сказку ей расскажи. Как маленькая прямо. Сколько можно, одно и то же…»
Я росла, Зимаида тоже становилась старше, её сказка делалась всё запутаннее, а в словах бабушки мне уже чаще слышалось почему-то уже не столько раздражение, сколько усталость.
Я слезла с кровати, налила себе вина и подошла к окну. Там качал голыми черными ветками старый вяз, окна перемигивались желтыми глазами с фонарем, поскрипывали детские качели. На них, отталкиваясь ногой от земли, сидела одинокая фигурка. Кто – отсюда не разглядеть.
Утро в коммуналке началось раньше, чем хотелось бы. Соседи ходили по коридору, хлопали дверями, переговаривались, на кухне свистел чайник, у кого-то звонил телефон. А мне всё равно. Есть всё-таки плюсы в профессии преподавателя: расписание составлено так, что мне в колледже нужно быть только четыре раза в неделю. Так что я перевернулась на другой бок и попыталась снова заснуть. Под ногами что-то зашевелилось, я даже испугалась, но потом поняла, что это кот. Вчера он заснул уютным калачом на Зимаидиной кровати, а с утра, видимо, перебрался ко мне на диван.
На кухне солнце играло на квадратиках линолеума, прыгало, как девчонка по клеточкам. Окно приоткрыто, стекло с трещиной через всё утреннее небо показывало хороший весенний денек. На ветке под окном синица громко просила: «Пи-ить! Пи-ить!»
Я поставила слишком большой эмалированный Зимаидин чайник на плиту, и пока он закипал, изучила содержимое теперь уже моего стола. Старая, но чистая посуда, несколько пустых стеклянных банок, увядший букетик полиэтиленовых пакетов, спички и пара запасных электрических лампочек.
За спиной кто-то зашаркал, закашлял. Появился сосед: лысинка, белая майка, пузико наперевес. Это Сергей Михалыч, который со своей женой, Ириной Сергеевной живёт в самом конце коридора. Так сложилось, что теперь он остался единственным мужчиной в этой коммуналке. Это не смущает его, а наоборот, по его мнению, наделяет особыми правами: давать советы, оставлять за собой последнее слово и без очереди ходить в ванную. Сергей Михалыч окинул меня хозяйским взглядом, спросил:
– Райка сказала, ты тут временно поживешь? Что потом планируете? Сдавать будете?