Навсегда семнадцать - стр. 56
Сегодня я впервые потерял равновесие.
– Только благодаря ей я всё ещё с вами, – болезненно прошептал я, ибо не мог по-другому. Меньше всего мне хотелось выглядеть слабым, но пронизывающая до костей боль отобрала все силы. – Уясните это, наконец.
По-прежнему встревоженный Вадик протянул мне таблетки, от которых я сразу же отмахнулся. Ещё не существовало того анальгетика, который был способен мне помочь.
– Я всё знаю, Янис. Знаю, правда. Ты только не кипятись.
– Вот только не нужно этой жалости…
Мама всегда говорила, что мужчина должен быть сильным. Готовым всегда постоять за всех тех, кто тебе дорог и исключать минуты слабости. Никогда не предавать и любить всегда искренне. Но она ничего не сказала о том, как быть тогда, когда любить больше некого? Последнее, что мне запомнилось, так выскользнувшая из её руки бутылка и навечно потухший, виноватый взгляд.
Она говорила о принципах, которым решила не следовать.
Она меня предала.
После нескольких минут своей личной агонии, я снова стал различать силуэты. Вместе с болью поутихла и злость. Мышцы расслабились, как после контрастного душа. Всё закончилось так быстро, словно никогда не начиналось.
Вадим помог мне подняться на ноги и даже предложил закурить, пусть никто из нас не одобрял подобных привычек. Мы все трое вышли на балкон и несколько минут молчали, размышляя о своём. Я всё думал о родителях, которые выбрали залить свои проблемы алкоголем, при этот наплевав на меня. А вот Вадик мысленно негодовал, ведь не мог понять моё стремление угодить Вере. И только мысли Геры всегда оставались загадкой для нас обоих.
– Считаете меня болваном? – с усмешкой спросил я, неспешно выдыхая едкий дым. На это парни коротко кивнули. – Наверное, вы правы… Но, чёрт возьми, я не могу ей отказать. Не могу перестать наблюдать за несносной дочуркой, за которую болит её сердце. Она гадкая. Просто невыносимая. Меня прожигает от желания её приструнить. Но если Вера просит…
Слова застряли в горле. Я снова закурил.
– Ты и впрямь считаешь Герберу гадкой? – неожиданно задался Вадик. Уголки его губ подпрыгнули в хитрой ухмылке, и это мне не понравилось.
Орлов был тем ещё интриганом. Зачастую, все наши неприятности были связанным с ним. Заниматься скупкой б/у телевизоров, продавать свои голоса на избирательных участках и попытаться крышевать рынок – его безумные затеи, которые никогда не приносили пользы. Я знал его с детства, но не мог понять по сей день. Впрочем, это не отменяет того факта, что Орлов всегда был рядом.
– Не просто гадкой, – сквозь зубы продолжил я. – Отвратительной. Избалованной. И ещё масса эпитетов, что не вынесут уши Герасима… К чему ты клонишь, твою мать?