Навеки твой - стр. 20
Секс? Понятное дело. Разумеется, не так часто, как ему бы хотелось. Сама же она к этому относилась… ну да, с этим все было в порядке. Главной особенностью интимных отношений являлось то, как Ханнес ценил эти минуты. Он получал неописуемое наслаждение. А Юдит наслаждалась тем, что он получал наслаждение от нее.
Что в этом плохого? Разве она вела себя как нарцисс? Разве использовала Бергталера для того, чтобы снова и снова ощущать себя прекрасной и желанной? Разве он был ей нужен лишь для того, чтобы поднять свою самооценку? И насколько заниженной была ее самооценка до их знакомства? А было ли ей в самом деле плохо, только она этого не замечала? А теперь, можно ли сказать, что все изменилось? А что потом?
Ответов у нее не было. Бледно-желтые квадратики под веками померкли. Юдит открыла глаза. Ах, только маленькое кучевое облако в виде невинного барашка.
2
В пятницу, на Троицу, Юдит впервые побывала в его квартире на Нисльгассе. Ханнес готовился к ее приходу несколько часов, «наводил порядок», как он выразился, хотя ей трудно было представить, что́ в его жизни могло находиться «в беспорядке», тем паче жилище.
Он повел себя странно: дверь открыл нерешительно, точно к нему домой нагрянули непрошеные гости. Едва Юдит вошла, быстро закрыл дверь и запер на задвижку.
– Что-то не так? – поинтересовалась она.
– Люблю тебя! – поспешно ответил он.
– И все же? Ты слишком напряжен.
– Ты у меня дома! Если это не причина, тогда что?
Оценив обстановку, Юдит поняла, как мало о нем знала и насколько все оказалось очевидным. Каждый предмет, среди которых потемневшие античные артефакты немалой ценности, имел свое место и казался вечным. Перед старой кушеткой красовалась огромная гладильная доска, занимавшая весь центр комнаты. Она стояла прямо под люстрой с экономичными лампочками, обвешанной отвратительными, цвета кофе с молоком, стеклянными болванками. Кухня отличалась крохотными размерами и клинической чистотой, будто с рекламного проспекта. Посуда спряталась в витринах из страха быть использованной. Впрочем, Юдит зашла только попить воды.
Единственным помещением, которое выглядело живым и обитаемым, являлось бюро. Только тут можно было прийти к мысли, что жилец архитектор, а не управляющий наследством на покое. На стенах, на письменном столе, на паркетном полу висели и лежали чертежи. Пахло карандашами, ластиками, и в воздухе витал дух тщательной проработки.
Спальная комната была закрыта и пусть бы такой оставалась. Ханнес приоткрыл щелочку. Юдит показалось, что он боялся, будто непрошеное вторжение потревожит вековой сон двух накрытых клетчатыми покрывалами кроватей, с двумя пустыми ночными столиками по бокам. С потолка свисала белая луна. Юдит знала, что лампы с шаровой колбой очень нехотя делились своим светом.