Наваждение. Спасти дочь друга - стр. 3

— Чёрт побери, вы говорите точно сутенёрша!

Слышится скрип дивана и цокот маминых каблуков:

— Я не позволю меня оскорблять в собственном доме!

— Позволите! Ещё как позволите. Да, я готов жениться на вашей дочери и дать вам за неё хорошие отступные.

— Вот это другой разговор. — Мамин голос дрожит, и диван снова скрипит под её худым задом.

— Это пока, действительно, просто разговор. Товар где? Как там говорится про купца?

Но маме не до народного фольклора.

— Мира! Доченька! — хрипит она. Видно, от слова «отступные» у неё спазм в глотке.

Так противно, что будь в комнате кровать, я бы забилась под неё. Под матрасом прятаться нелепо. Если только я не собираюсь разыграть из себя дурную. А может, и правда устроить представление? Вскакиваю с колен и бросаюсь к напольной вешалке. Чтобы такое напялить на себя? Идея! Рядом с вешалкой пристроилась коробка с моими театральными костюмами. Остались от школьных спектаклей.

С трудом нащупав на спине молнию невидимку, расстёгиваю платье и натягиваю на себя мешковину с заплатами, отороченную по краю горловины рыжим мехом. Водружаю на голову котелок с вуалью и нахожу в углу, спрятанный за лыжами костыль. На ноги надеваю чёботы из обрезанных старых сапог. Играла Лису Алису на Новый год, и за мной потом до самого выпускного таскались восторженные младшеклассники.

Мамин крик обрывает мои воспоминания:

— Мира! Мы ждём.

Бросаюсь к трюмо, рисую на щеке чёрную мушку и подвожу губы огненно-рыжей помадой. К встрече с женихом готова. Распахиваю дверь и ковыляю в гостиную.

— Что это на тебе? — испуганно таращится мать.

Но я уже не вижу её. Мне навстречу поднимается высокий мужчина лет сорока. Белый пиджак обтягивает мускулистые плечи. На скуластом лице расплывается восторженная улыбка, а рука со сверкающим золотым перстнем зарывается в тёмные вихры. Впервые в жизни понимаю, что значит тонуть в глазах, при этом отчаянно пытаюсь вынырнуть из омута серых глаз гостя. Злюсь ещё больше, и, добравшись до стола, расшаркиваюсь:

— Здрасьте! Маменька давеча говорили, что вы до молоденьких девиц сильно охочи… — Краем глаза подмечаю, как цвет маминого лица меняется с красного на бордо.

— Здрасьте… Как ваше имя, сударыня? — мужчина едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Решаюсь усугубить:

— Люди на бульваре зовут меня Мими.

— Это потрясающе, — он оглядывается на мать и снова обращается ко мне: — И что ты делаешь на бульваре?

— А вы не догадываетесь? — жеманно повожу плечами.

— Бесподобно! — мужчина протягивает мне руку: — Никита. Друг твоего отца и с этой минуты поклонник твоего таланта.