Наваждение - стр. 35

Блядь. Я хочу его.

Он смотрит мне в глаза, как будто может читать мысли,— Ты думала обо мне? — шепчет он.

Я оттолкнула его, — Я не знаю, о чем ты говоришь.

Он усмехается, отступая назад, — Я рядом, если понадоблюсь, — говорит он, подмигивая, — Подумай об этом.

Я громко стону, когда он входит в свою комнату и закрывает дверь. Я слышу, как он смеется, стены в этом доме не очень толстые. Опускаясь на кровать, я думаю о том, что застряну на все лето, с парнем, о котором я не могу перестать мечтать.

9. Глава 9

РОМА

— Доброе утро, малыш, — я поправляю воротник своей нежно-голубой рубашки-поло и провожу рукой по волосам.

Катя останавливается на полпути, выходя из своей комнаты и ее глаза скользят по моему телу, — Ты в рубашке?

Я едва сдерживаю ухмылку, — Ну, это особый случай, не так ли? — отвечаю лукаво, — Это важно для твоего отца, сегодня же большой семейный завтрак на публику перед выборами.

— Ты выглядишь…

Я перебиваю ее, хотя мне стало интересно, собирается ли она сказать, что я выгляжу в рубашке презентабельно. Однако после того, как я стоял у ее двери прошлой ночью и наблюдал, как Катя возбуждена, просто разговаривая со мной, то очень сомневаюсь, что она думает по-другому.

— Это семейный завтрак, — говорю я, — Я хочу выглядеть соответствующе.

— У тебя есть какая-то заготовленная речь? — спрашивает она и поворачивается обратно к своей двери, — Черт, я забыла сумочку. Лучше ничего не планируй. Если ты что-нибудь скажешь…

Делаю шаг позади нее, и она замирает, все еще держа руку на дверной ручке. Наклонившись, я шепчу ей на ухо, — Ты боишься, что расскажу всем, как ты издаешь скулящие звуки, когда кончаешь?

Она шарахается от меня, но я вижу мурашки на коже. Катя может притворяться, что ненавидит меня, но я же все чувствую.

Она поворачивается ко мне лицом и глаза широко раскрыты, — Клянусь всем святым, если ты скажешь что-нибудь о нас во время этого завтрака,то вырву твои яйца голыми руками и засуну их тебе в рот.

То, как она сейчас выглядит, дикое животное с раздутыми ноздрями и большими глазами, заставляет меня сразу же впасть в ступор. Я прижимаю ее к дверному косяку, поднимая ее запястья над головой, — Нас? — спрашиваю удивленно, — Я рад, что ты признаешь, что мы есть.

— Нет, — возражает она низким голосом, — Нас нет. Нас не было. Нас никогда не будет. У нас был всего лишь секс, не более.

Она милая, когда лжет. Дыхание короткое, грудь вздымается и опускается, когда она говорит. Ее рубашка расстегнута на несколько пуговиц, и я вижу только слабый намек на декольте. Ее полные груди прижаты друг к другу.