Науковедческие исследования. 2017 - стр. 26

Теория, таким образом, позволяет получать эмпирические знания, относящиеся к окружающему нас миру и нашей собственной деятельности, а также инструментам и приборам, формальным образом, не обращаясь до поры и времени к конкретным чувственно воспринимаемым фактам, явлениям или процессам. Исходные и последующие формулы или теоретические высказывания при этом рассматриваются как законы данной предметной области. Хрестоматийный пример – законы классической ньютоновской динамики и закон всемирного тяготения, согласно которым выводятся закономерности движения планет или тел вблизи поверхности земли. Мы получаем возможность описать траекторию их движения и вычислить точку, в которой они находятся в любой момент времени, указать скорость, с которой они будут двигаться, если нам известны начальные условия движения. И, следовательно, это избавляет нас от необходимости проводить сотни тысяч наблюдений и экспериментов, что на протяжении столетий делали до Ньютона астрологи. Не будем умножать примеры подобного рода. Главное ясно – теория колоссально экономит интеллектуальную энергию и использует эмпирические наблюдения не как единственный источник знания, но как эмпирическую базу для обобщения и построения теории, а также механизмов ее проверки, интерпретации и оценки на достоверность, что в конкретных предметных областях позволяет давать объяснения, делать предсказания и прогнозы. Все это приводит к практической реализации фундаментальных теоретических знаний в создании технических систем и аппаратно-инструментальных средств. Именно поэтому теория чрезвычайно ускоряет развитие познания и, соответственно, основанный на научных знаниях прогресс.

Но как раз в этом пункте возникает следующий вопрос. Дело в том, что впервые теоретические знания и зачатки теории появляются в античной Греции. Но почему же тогда не было создано полноценной теории и науки? Да потому что теория является научной, если она создается на базе определенным образом поставленных экспериментов и ими же подтверждается и опровергается. При этом эксперименты планируются на основе теории, корректируются ею и, в свою очередь, корректируют теорию. Единство теории и эксперимента – сердце и главный двигатель не только современного естествознания, но и современных социальных, гуманитарных и инженерно-технологических наук. Для язычников-политеистов изменение природы, т.е. эксперимент, предполагающий некоторое преобразование и своего рода насилие над природой, был просто немыслим, более того, кощунственен, ибо означал преобразование богов или богоподобных сущностей. Поэтому, отличаясь высокой наблюдательностью и страстью к созерцанию, греки в тоже время были чужды духа экспериментаторства.