Наука о судьбе. Почему ваше будущее более предсказуемое, чем вы думаете - стр. 10

Все это приводит ко множеству вопросов. Какие из наших черт можно изменить, а какие – нельзя? И как в таком случае определить, что есть что? Что мы сами можем с этим сделать? Насколько это применимо к каждому из нас?

Я считаю, что мне повезло жить в эпоху мозга, поскольку я верю, что с помощью нейробиологии можно найти ответы на многие вопросы о человеке. Без этой веры я бы не написала книгу о науке судьбы. И все же нейробиология сама по себе не отвечает на вопросы о жизни, вселенной и всем остальном. Некоторые критики обвиняют эту науку в упрощении, так как считают, что она чрезмерно фокусируется на мозге (или, что еще хуже, на сканировании мозга), игнорируя целостный подход к психологии, социальной и культурной жизни. Но в действительности самые интересные работы нейробиологов рассматривают мозг именно как часть единой системы, в которую, с одной стороны, поступают сигналы от внутренних органов и иммунной системы, а с другой – из внешней среды.

Я стремилась рассматривать идеи нейробиологии в широком контексте, чтобы избежать однобокого анализа сложного человеческого поведения. Салли Сэйтл и Лилиенфельд О. Скотт точно уловили упомянутый мной скептицизм, назвав свою книгу 2015 года «Вынос мозга. Чарующее обаяние бездумной нейронауки»[6]. Мой решительный настрой показать ключевую роль врожденных нейробиологических факторов возник в ответ на тенденцию представлять пластичность мозга в излишне восторженных тонах, порой граничащих с дезинформацией. Нейроскептицизм имеет право на существование, поскольку популяризаторы науки часто представляют все так, словно в ней все просто и однозначно. Результатом этого являются лженаука и биологический эссенциализм[7].

Несомненно, утверждение, что сканирование мозга само по себе способно раскрыть многие секреты поведения и мышления, является сильным упрощением вопроса. Однако недооценивать значение нейробиологии тоже нельзя. В 2011–2012 годах Лондонское королевское общество опубликовало результаты своих нейробиологических исследований и их возможные последствия для социума и государственной политики. Документ представляет собой подробный, вдумчивый анализ, доказывающий ключевую роль нейробиологии в понимании сложной природы человеческого сознания, если в исследованиях учтен следующий принцип: «Каждый человек представляет собой сложную систему, функционирующую на нейронном, когнитивном и социальном уровнях, со множеством взаимодействий между процессами».

Мое желание погрузиться в неизведанные глубины человеческого мозга родилось во время работы с людьми, страдающими психическими расстройствами. Меня волновал вопрос устойчивости: почему одни стойко переживают тяжелые жизненные ситуации, а другие обречены страдать? В конце 1990-х я работала медсестрой в одной из ведущих психиатрических больниц Великобритании. Моими пациентами были дети в возрасте от 12 до 18 лет, которых принудительно госпитализировали в соответствии с законом о психическом здоровье. Их поместили в клинику, чтобы защитить и их самих, и окружающих. Чаще всего пациенты со всей Великобритании попадали туда после того, как им долго и безуспешно пытались помочь местные органы здравоохранения. В большинстве своем они сталкивались с жестоким обращением и пренебрежением. Им было крайне трудно противостоять социальному давлению и вести здоровую, счастливую жизнь вне клиники. Их деструктивное поведение включало членовредительство, злоупотребление наркотиками и причинение вреда окружающим. Диагнозы разнились от шизофрении и личностного расстройства до тяжелого аутизма и биполярного расстройства. У многих были судимости за самые разные преступления – от мелких краж и умеренного антисоциального поведения до таких серьезных злодеяний, как зоофилия. Я с перерывами проработала в больнице три года, пока не стала изучать биологию в университете, после чего возвращалась к этой деятельности лишь в выходные и во время каникул.