Научи меня жить - стр. 14
Вика провела тонкими пальцами по крепкой мужской руке, всхлипнула и отвела взгляд. Столько эмоций, что казалось бы, если добавить еще немного и сердце остановится, не выдержит нагрузки, ну или лопнет к чертовой матери.
Вика нервно переплела пальцы и сгорбилась, поникла. Спокойствие, казалось бы, теперь навсегда ее покинуло. Она каждую минуту думала о том, что будет с ними, когда муж очнется. И что будет с ней, если этого не произойдет никогда. Слезы сами наполняли глаза и катились по щекам. Наконец-то она плачет, дает волю слезам рядом с ним. Вика перевела взгляд на окно и уставилась на муху, бесполезно бьющуюся в стекло, в бесконечных попытках вылететь на волю, и ощущала себя сейчас точно так же. Ей тридцать девять, за спиной двадцать лет брака. Целая жизнь, если подумать. Целая жизнь, которую, как она думала, они с Максом посвятили друг другу…
Вика вновь покосилась на мужчину, неподвижно лежащего на больничной койке.
“И чего же тебе не хватало, Оршанский?”
Виктория зарылась пальцами в волосы и снова уставилась на многострадальную муху, бьющуюся о стекло. Казалось бы, вот она, свобода, за тонкой гранью, ан нет! Затем она снова посмотрела на мужа и подумала о том, что даже теперь не желает ему зла. Все, что могло, с ним уже случилось, и оставалось молиться, что он выкарабкается.
– Ну ты же сильный, Оршанский, вставай, – прошептала на грани слышимости.
– Сколько боли ты принес нам, Оршанский? И все для чего? Ради чего?
Телефон завибрировал в кармане и Вика на автомате вытащила его. На экране всплыло сообщение от Кости:
“Перезвони мне, как сможешь”
Дверь тихо скрипнула, Вика обернулась на звук и вопросительно уставилась на застывшую санитарку. Встала, нервно поправляя полы халата. Там, в другой жизни, она бы обязательно выставила персонал вон и сделала бы все сама. Но она тут, в этой реальности, где муж изменил ей и ловко обманывал на протяжении нескольких лет. Будь она идиоткой, обязательно поверила бы Костиным россказням про “один раз” и “совершенно случайно”. Из нее не один год уверенно делали дуру и это было больно. А в купе с аварией сам факт предательства и вовсе ощущался как взрыв, который разорвал ее жизнь на мелкие кусочки. Она бросила еще один тоскливый взгляд на мужа, затем подошла к санитарке и сунула ей в карман хрустящую купюру.
– Заботьтесь о нем, как о своем сыне, Маргарита Петровна.
– Да что вы, – растерянно прозвучало в ответ. – Я же за так, не надо было.
– Берите и не спорьте. И остальным сменам передайте, никого не обижу.
Виктория шла по коридору, обхватив себя за плечи. Зябко так, хоть и отопление уже включили. Или ей просто всегда теперь будет холодно? Жизнь в одно мгновение стерлась в мелкую крошку которую раскидало по округе безжалостным ветром, а Вика бессмысленно открывала и закрывала рот, стараясь сделать вздох, только выходило как-то неуклюже.